Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
– Почему ты так долго не возвращался? – прошипела она. – Я боялась, что с тобой что-то случилось! Не для этого мы с несчастным Ниррасом помогали тебе стать царем!
– И не для этого избавлялись от Вильдерина. Так, Гиллара? – злобно выдал Аданэй. На секунду в лице женщины отразилось замешательство, но только на секунду, ибо тут же она всплеснула руками:
– Неужели ты думаешь, я стану обсуждать с тобой какого-то раба, когда моя дочь рожает!
– Он не какой-то раб… – и осекся, потому
– Она уже больше суток разродиться не может, даже чары жриц не помогают. Они говорят, что… – Гиллара прижала ладошку ко рту и всхлипнула. – Что бедра у нее слишком узкие. Если все продолжится так же, она может умереть!
– Где она?! – крикнул Аданэй, хватая женщину за плечи.
– В своих покоях. Но жрицы тебя туда не пустят. Они даже меня, ее мать, не подпускают. Приходится стоять за дверью. О, царь, мне так страшно, – заныла она, – это же моя единственная дочка.
Естественно Аданэй и не думал ее утешать. Больше не обращая внимания на женщину, он бросился вверх по лестнице.
"Она может умереть", – так сказала Гиллара. Неужели такое может случиться с Аззирой – жрицей Богини-Матери? Ведь богиня должна покровительствовать всем роженицам, и уж тем более одной из своих служительниц.
Стоило оказаться в просторном прямоугольном помещении, сразу за которым располагались покои Аззиры, как его оглушили ее крики, доносящиеся из-за двери. Аданэй мимоходом заметил Шлеепа. Тот при появлении царя даже не повернул головы. Как обычно. Крики сестры его, похоже, тоже не трогали: лицо выродка застыло в непроницаемой тупости, а пустые водянистые глаза уставились в пол.
Аданэй метнулся к входу – он хотел увидеть Аззиру. Но в этот момент дверь распахнулась, и он лицом к лицу столкнулся с вспотевшей Маллекшей.
– Тебе сюда нельзя, царь, – прошипела жрица, оттесняя его в сторону. – Не смей. Это не мужское дело.
Аданэй опомнился. Да, действительно, его появление сейчас могло лишь навредить. Он покорно отступил назад и только спросил взволнованно:
– Это правда, что ей грозит опасность? Это правда?
В ответ женщина набросилась на него с упреками, совершенно забывая, что говорит с царем. Впрочем, с Маллекшей, привыкшей властвовать на побережье, такое происходило всякий раз, стоило ей чуть-чуть утерять спокойствие.
– И почему тебя это заинтересовало именно сейчас? Ты пропал, не сказал ей ни слова. Она волновалась. И вот результат! Роды пришли раньше срока. И они сложные. Она может не выжить! Даже наше искусство почти бессильно!
Жрица, больше не теряя времени на разговор с ним, бросилась в соседнюю комнату, через минуту выскочила обратно, неся в руках какой-то таз, и снова скрывшись в покоях роженицы.
А в голове Аданэя всплыла фраза, произнесенная им, как сейчас казалось, вечность назад: "Погоди отчаиваться, может, умрешь родами".
Неужели это он проклял ее своими словами? Он проклял ее и своего ребенка? Или не своего – это уже почти не имело значения. Неужели он призвал беду?
"Аззира, Аззира,
И снова его полоснул крик. Душераздирающий. Аданэй сам едва не закричал, не в силах спокойно его слушать. В помещение заявилась Гиллара и встала в углу, покусывая костяшки пальцев. Шлееп так и оставался неподвижным. Но на этих двоих Аданэй почти не обращал внимания, думая лишь об Аззире.
"Если я потеряю еще и тебя, что у меня останется? Зачем тогда вообще жить?" – спрашивал он себя снова и снова. И не находил ответа.
Внезапно крик оборвался. Оборвался на середине. Зловещая тишина.
"Нет! Нет! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это значит, что ей просто не больно! – мысленно взмолился он. – Умоляю, только не смерть. Нет, нет! Ей больше не больно, вот она и не кричит, – и тут же новая мольба: – Пожалуйста, закричи снова, пожалуйста, закричи снова, родная! Пожалуйста! Ты не можешь умереть, не имеешь права умереть! Закричи! Закричи снова!"
Но крика не было, царила тишина. Аданэй собрался ворваться внутрь, он даже сделал первый шаг, но его, оттолкнув в сторону, опередил выродок. Шлееп! Мутные глаза его вдруг озарились огнем, а в вялом теле неизвестно как родились ловкость и сила. И вот уже он, издав яростный рык, распахнул дверь, раскидал пытавшихся преградить ему путь жриц и исчез в глубине комнаты. Аданэй кинулся следом, но Маллекша расставила руки, загораживая ему проход:
– Вы что, хотите собрать там орду из мужчин? – гневно выплюнула она.
Но Аданэя сейчас совершенно не волновали слова и запреты и, несомненно, он отбросил бы ее в сторону, если бы спустя миг крик не раздался снова. Крик Аззиры. А еще через короткое время второй крик – ребенка. Надрывный требовательный плач.
Аданэй засмеялся. Нервно. Снова захотел пройти внутрь, но Маллекша сказала:
– Хватит там внутри и одного мужчины. Все закончилось, не волнуйся. Жди здесь.
Прошло около получаса, прежде чем незнакомая Аданэю жрица вынесла закутанного в покрывало ребенка, но взглянуть на него не позволила:
– Сначала обряды, – сказала она. – Все остальное потом, – и быстро прошла вниз по лестнице.
Краткие секунды Аданэй выбирал, куда ему кинуться – вдогонку за жрицей или в покои жены, и выбрал второе. Столкнулся в дверях с Шлеепом, который плетущейся походкой выходил от Аззиры, снова превратившись в аморфное существо.
Аззира – неестественно бледная, безвольно раскинувшая руки, походила на мертвую. В груди екнуло, он бросился к ней в ужасе, что его самые страшные опасения подтвердились, и она, дав жизнь ребенку, все же умерла. И едва не расплакался от облегчения, когда она повернула к нему обескровленное посеревшее лицо. До настоящего момента Аданэй и не подозревал, насколько дорога ему зеленоглазая ведьма, и что чувства, которые он к ней испытывает – нечто гораздо большее, нежели просто страсть.