Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
– Ты?! – Тйерэ-Кхайе утратил хладнокровие. – Ты – наша сестра! Как ты могла?! Чтобы айсадка с шакалом? Я не верю!
– Так…вышло, – Шейра отвернулась, закусив губу. – Зато… мой народ получил за это Горы.
Тйерэ-Кхайе замолчал, что-то обдумывая. Потом заговорил снова, уже гораздо спокойнее:
– Значит, ты пожертвовала собой ради нас? Ради рода? Если так… Эту страшную жертву воспоют в веках, несчастная сестра моя!
Она не ответила, воин умолк тоже, изучая взглядом землю. Потом снова посмотрел ей в глаза и прошептал:
–
Шейра могла бы удержаться от ответа, но не стала. Неважно, как поведет себя Тйерэ-Кхайе после ее объяснений, даже если плюнет в ее сторону – пусть! Лучше так, чем лгать ему, лгать сородичу.
– Тйерэ-Кхайе, разве я кажусь несчастной, чтобы меня спасать?
– А разве ты… счастлива? – удивился воин и нахмурился.
– Да. Меня не нужно спасать. Он – не шакал, он – Элимер, он – мой муж, мой Кхан и отец моего сына.
– Сына… – бездумно вторил мужчина. Теперь он понял слова вождя об айсадской крови. – Значит, это сын держит тебя здесь? Но мы попытаемся и его спасти от шакала.
– Ты что, не слушал меня? – ощерилась айсадка. – Элимер – не шакал. Никогда, никогда не называй его так!
– Почему ты его защищаешь?
– Он – мой мужчина. Я люблю его! – ну все, слова сказаны. Теперь Тйерэ-Кхайе имеет полное право смерить ее презрительным взглядом, сказать, что она ему более не сестра, развернуться и уйти.
Но он ничего такого не сделал. Повисла тишина, собеседники не смотрели друг на друга, пока воин не прошептал:
– Как можешь ты, Шейра-Сину? Ведь он стольких наших убил… И детей…
– Я тоже так думала. Раньше. Но теперь… Разве он не вернул пленным свободу? И разве не мы сами полезли в ту войну, разве не мы дали детям оружие? Их крики до сих пор звучат во мне, только виню я теперь за них себя, а не темных людей. Тогда я была слишком молода, слишком глупа, я слишком доверяла мудрости вождей.
– И ты не вернешься в родные земли, Белая Кошка?
– Я уже не та, что прежде, – протянула девушка. – Я скучаю по нашему роду, всегда буду скучать, но дом мой теперь здесь, в Отерхейне. Вы можете проклясть меня, но…
Тйерэ-Кхайе оборвал ее:
– За твою странную любовь к темному человеку ты будешь держать ответ перед предками, в краю вечной охоты. Но здесь, сейчас, ты чиста перед родом, ведь ты вернула нам Горы. Никто не посмеет проклинать тебя.
Услышав это, Шейра вздохнула с облегчением, перевела дух и вновь заговорила:
– Половина протекающей в нашем сыне крови – это кровь айсадов. Его имя Таарис. Но есть еще одно – Ирейху-Ше.
– Тот-кто-приходит-вовремя? Почему так?
– Потому что он пришел вовремя, – улыбнулась Шейра.
– Когда вырастет, приводи его. Ему никогда не стать членом рода, но все равно, пусть узнает вторую свою половину.
– Приведу, – пообещала
– А ты, Тйерэ-Кхайе, ты стал вождем? Расскажи мне обо всем – о нас, об айсадах.
– Я стал вождем военного времени, да. После того, как пал Керун-Тало, меня избрали. А Охтен-Та стал вождем мирного времени. Дагр-Ейху погиб в той битве, и теперь Ин-Риха верховный вождь.
Воин слегка сощурился и добавил:
– Мы решили выступить на стороне ша… – он осекся, – твоего мужа в его войне.
– Да, я знаю, – ответила Шейра. – И я знаю, что вы о нем думаете. Но он не обманет вас. Он выполнит все, что обещал.
– Я верю твоему слову, Белая Кошка.
– Тогда послушай еще одно. В этой битве не отказывайтесь от железной одежды, когда темные люди предложат ее. Прикройте тело. Нас не так много осталось, чтобы презирать опасность.
– Я думал об этом. И буду думать еще.
Шейра кивнула и спросила.
– А какова твоя дорога, Тйерэ-Кхайе?
– Регда-Илу стала моей спутницей. У нас недавно родилась дочь.
– Рыжая Регда, – в голосе Шейры мелькнула грусть. – Я по ней скучаю.
– Она тоже. Она обрадуется вести о тебе.
За разговором время пронеслось быстро, и Шейра не сразу заметила, как над вечерней равниной собрались низкие лиловые тучи. Лишь когда поднялась с земли, чтобы попрощаться, поняла – вернуться до грозы она не успеет. Тйерэ-Кхайе тем более.
– Мы не успеем, – повторила она вслух. – Надо скрыться, переждать грозу. Едем до рощи.
– Разве она так страшна? – усмехнулся Тйерэ-Кхайе.
– В это время года – да. Просто ты не жил в степи. Это не то, что в лесу. Лошади испугаются и понесут. Земля превратится в болото, оползет. Ни коням, ни людям не пробраться: ноги скользят, тонут. Я знаю случаи, когда люди захлебывались в грязи и умирали.
Тйерэ-Кхайе больше не пришлось уговаривать, он без слов вскочил на жеребца, и вслед за Шейрой понесся к лесу. Успели они вовремя, как раз с первыми каплями. Спустя всего лишь секунду небеса разверзлись, и хлынул страшный ливень. Тяжелые капли пробивали лесную крону, так что айсады вымокли с головы до ног, но главное, что здесь им не грозило увязнуть в земле: укрепленная древесными корнями, покрытая травой и палыми листьями лесная почва не так быстро поддавалась размывающей силе влаги.
Больше они ни о чем не говорили, вслушиваясь в боевую песнь грозы. Лошади, привязанные к деревьям, при вспышках молний и громовых раскатах вздрагивали, ржали, испуганно прядали ушами, но сорваться с привязи и убежать не пытались. Должно быть, особым звериным чутьем понимали – здесь безопаснее, чем на просторе.