Годзилла
Шрифт:
Истерия продолжалась около пяти минут, а потом Секач сказал:
– Ладно, вставайте, и скажите Петровичу спасибо, сегодня он вас спас. Носа, бля...
– Хуярит, говорит, - не унимался Потап.
Мы отнесли Сташевского в бытовку и холодной водой привели его в чувства.
А уже на следующий день в части я слышал, как “фазаны” из других рот и подразделений шутливо распевали перефразированную мной "Нoсу".
Слухи в армии расходились быстро.
***
На следующий караул, после лютой прокачки с “красными драконами”, мы сидели со Сташевским в бытовке. Остальные разошлись
– Я так больше не могу, я кончусь завтра в части, ночью пойду в туалет и вскрою себе вены.
Я не на шутку занервничал, подсел к нему и по-дружески обхватил его за плечи.
– Санёк, ты что это, у тебя ведь мать дома, отец ждёт.
– Мою мать лишили родительских прав, отец только остался... Он хотел, чтобы я в ВДВ служил... Я так его подвёл, - судорожным голосом затараторил Сташевский.
– Ну вот, а представь, как ты его разочаруешь, когда вскроешься? Потерпи немного, скоро “фазаны” уйдут и заживём! – успокаивал его я, представив, как бы он ещё больше мучался в ВДВ, и, вероятно, повесился бы уже через месяц.
– Они только в июле уйдут, я не выдержу, и так вес потерял, а ты ведь помнишь, какой я накаченный приехал?
– Помню, самый здоровый среди нас, самый сильный. А вот дембельнёмся, съездим к тебе на родину. Ты же из-под Жлобина?
– Да, городской посёлок Пиревичи, там у нас дом на берегу Днепра, - я увидел, как его глаза заблестели. – Летом по вечерам шашлычок, водочка, я, правда, не часто выпиваю, но иногда можно, там так приятно дышать и тишина...
Я записал его адрес и номер телефона в свой блокнот.
– Приезжай, тебе понравится.
А утром в роте, на подведении итогов, Сташевский сдал Секача с потрохами ротному Вере. Сташевского сняли с караула и отправили в наряд по ГРУ, вместо него взяли убогого Напалюка. На время Секача отстранили от караулов и чаще стали ставить Левашевича со Студневым, что весьма облегчило нам службу. Караулы проходили спокойно, а Кесарь особо не залупался.
Поступок Сташевского носил весьма “стукаческий” характер, но все мы в глубине души были ему благодарны, хотя за нашим периодом всё более упрочилась неблагонадёжная репутация “шестых”. Секач даже предлагал “фазанам” перевести всю “слонячку” в черты, но наказание такого рода носило индивидуальный характер. Сташевского окрестили “Стасей”, на том дело и замяли.
***
Я стоял возле калитки и разговаривал с Алесей. С минуты на минуту должна была приехать смена на караульном “уазике”. От горя подальше я отошёл к стакану, проститутка осталась стоять неподалеку.
“Уазик” подъехал через мгновение. Ночью “козёл” во внутренний дворик не заезжал, а останавливался на въезде. Завидя путану, из кабины вылезли Кесарь и “автоботовский” водила. Подошли к Алесе, о чём-то с ней долго разговорили, было видно, что она мнётся, но потом засмеявшись, как ни в чём не бывало, запрыгнула в тёплый салон на заднее сидение. Кесарь подошёл к калитке и подозвал меня.
– Короче, стоишь тут ещё два часа и желательно кому вякнешь, что видел. Если что, Курюта приболел и ты добровольно вышел на повторное патрулирование.
Я промолчал и с грустью проследил, как “уазик” умчал по проспекту в сторону пятого поста мою собеседницу.
Заряд
* * *
Яна згубіла ў сутонні,
Між перакрэсленых старонак,
На глыбіні азёрнага прадоння
Крыху жыцця і негатывы плёнак.
Яе павек шаўковых смутак
Заснуў трывожна на далоні.
Маёй душы пажоўклы скрутак,
Майго зачэзлага ўлоння.
Яна смяялася ўрэшце
З маіх няпэўных замалёвак.
Хто-небудзь, месяц той парэжце
І на калаж, без брыдкіх фармулёвак.
Но, в конце концов, я позабыл, что она была обычной проституткой, которая от нечего делать, коротала со мной время между сексом.
Утром, часам к пяти, когда меня и замёрзшего бедолагу Ранко привезли в караулку, и мы сидели в бытовке около сушилки, отогревая свои окоченелые тела, он поведал мне всю историю.
– “Уазик” загнали за БВП, там есть учебный класс. Завели шалаву туда и поочереди её оттарабанили. А Кесарчук скорострелом оказался. Вышел через пять минут. Водила и Курюта с ней ещё долго возились. Вышли потом довольные... Суки, четыре часа на посту продержали...
Далее Ранко разрознился спитчем негодования.
Я лишь с горечью для себя заключил, больше не общаться с Алесей, посчитав её предательницей, но скорострельность Кесаря немного повеселила. Иного я не ожидал.
***
Когда сыпал мокрый снег с дождем, я укрывался под аркой и тупо, как истукан смотрел на "Сваякі". Пьяный сброд, проститутки, выводящие под руки англоязычных иностранцев, мужланские разборки около выхода из ресторана, обилие дорогостоящих машин, тряпья и понтов, заставляло лишь судорожно вздыхать. С этой стороны калитки мир казался диким и нелепым. Я думал на манер заправских вояк "вот бы в армию всех этих пидрил, посмотрел бы я как они тут заговорили" и сам ужасался своих мыслей.
Всё же лучше быть по ту сторону баррикад. Что я здесь забыл? А потом отрезвляюще звучал гудок "уазика" и я стремглав мчался к калитке, пока Кесарь не успевал досчитать до десяти.
***
В конце месяца батальон охраны залетел. Накосячила наша вторая рота в лице женоподобного “фазана” Дубкова. И, как говаривал прапор Станкович: один отличился – вся рота в почёте, накосячил – все плохие. Залёт в карауле очернил весь батальон.
Дубкова в начала месяца перевели со второго поста на первый. Где-то в обед он пропустил без пропуска в Министерство обороны барышню в военной форме, которая оказалась проверяющей, и тут же донесла о такой оплошности начальнику штаба. Не известно, потерял ли он бдительность, либо пустил её за красивые глаза, но ситуация эта омрачила положение последующих пяти-десяти караулов.