Годзилла
Шрифт:
Уже в тёплом салоне, отогреваясь и приходя в чувства, Кесарь сказал:
– В бытовке до следующей смены “на костях” стоите!
Ему весьма приглянулись всяческие профилактики вне караулки и он уже, не опасаясь, стал заставлять меня бегать по четвёртому посту средь бело дня. Чаще это происходило в выходной день, когда мы патрулировали. По завершению смены, я наяривал пять кругов по отведённому маршруту и только гадал, почему дежурный не выходит с расспросами, чем это я здесь занимаюсь.
Курюта только посмеивался с меня, ожидая в стакане.
– Это ещё нормально, меня вун “дед” вообще заставлял на фонарь залазить.
Я бегал, Кесарь приказывал ускориться, и лишь исчезая из его поля зрения, я переходил на быстрый шаг, зная, что в караулке нас ожидают “кости” и “красные драконы”, Секач и полный неуставняк. Силы нужно было беречь.
***
Более всего Кесарь любил практиковать над нами наказание "кабина". Провинившийся принимал упор лёжа, упирался головой в пол, убирал руки за спину и в таком положении ожидал, когда наконец прозвучит команда “отставить”. Корячась “на кабине”, кровь приливала к вискам и уже через несколько минут можно было потерять сознание. Уж лучше бы кости. Мука и Рацык страдали больше всех. На кухне пол был кафельным и их часто ставили “на кабину” прямо у умывальников. Мука потом показывал нам свою голову и мне казалось, что на ней появились вмятины.
В первой роте практиковали так называемую экзекуцию "Япония". “Слонов” клали штабелями на пол и ПНК Заквас, взяв швабру, метели с дуру её рукояткой по задницам подчинённых. Иванов пару раз показывал мне синяки. Зад его был оливкового цвета и сидел он на стуле при случае боком.
Кесарю увидев наказание, вознамерился практиковать “Японию” и с нами, однако вскоре был вынужден отказаться. Уж слишком высока была вероятность залёта. В бане каждый четверг проводились постоянные досмотры на состояние наших тел.
Когда Кесарь хотел пробить меня, я тупо не подчинился и он исполнил шпицрутены на Ранке в двойном объеме. Слёзы из его глаз от сильной и тупой боли лились сами по себе. В бане пришлось сказать, что подскользнулся и упал.
“Японию” пришлось заменить на “коко джамбо”, и практически после каждых костей или “красных драконов”, мы в довесок неустанно “джамбовали”. Под счёт командующего мы приседали, а потом резко выпрямившись, подпрыгивали вверх, расставив в стороны ноги с руками и зависали в воздухе на долю секунды, как контуженные лягушки.
Такие упражнения пришлись по нраву и Секачу, он бесновался и бессовестно практиковал их ещё и на "физо".
Достаточно было десяти таких подпрыгиваний, чтобы мышцы ног забились до отказа, в голове заиграли мультики и “джамбующего” охватывал приступ небывалой асфиксии. В лютые деньки нас могли заставить “джамбовать” и до сотни раз.
***
Ко всему добавились развесёлые поездки в караульном “Мазе”. Стоило кому-нибудь из “фазанов” уличить нас за рубиловом, нам тут же отвешивались смачные лобаны и нас ставили в проходе кабины на кости. В таком положении некоторые из наших могли проследовать вплоть до министерства. Приняв упор лёжа, штык-нож от греха подальше необходимо было прятать в штаны, ибо если он падая, ударялся на пол, под громогласный смех “фазанов”, дальнейшее следование по маршруту проходило на костях уже в упоре полтора.
Невыносимее всего было обратное возвращение из караула в роту. За бессонные сутки, мы валились с ног и засыпали лишь от одного монотонного урчания
***
Время на посту стало проходить быстрее, когда я вплотную принялся общаться с проститутками. Их время начиналось с двух часов ночи и где-то до пяти утра. Я вообще не представлял, как они на тонких шпильках выдерживали этот собачий холод, прогуливаясь вдоль проспекта, на ходу покуривая тонкие сигареты, и обмениваясь между собой тайными сигналами, ведомыми лишь им, сохраняя друг с другом вынужденную дистанцию. Признаться, мне даже стало стыдно: я ныл от отмороженных пальцах в берцах, укутанных портянками с поверх напяленными на ноги тёплыми вязанными носками, а леди ночных улиц геройски держали оборону.
Сперва, некоторые из них прохаживали вдоль моей калитки и я, набравшись смелости, решил стрельнуть сигарету. Ко мне подошла пухловатая блондинка с деревенским лицом, скрывая его под толщью макияжа.
– Что, солдатик, мёрзнешь?
– спросила она нежным голосом, как родная сестра.
– Да не особо, курить охота.
– Кури-кури, бровастенький, - протянула она мне ментоловый “Vogue».
Повисло небольшое молчание. Я закурил и мной овладел интерес спросить:
– Работаешь?
Проститутку, видимо, обидел мой фамильярный тон и она, резко бросив:
– Да нет, подругу жду, - быстро отошла в сторону.
Я понял, что на эту тему с ними лучше не разговаривать, да и нужны мне от них были только сигареты, поэтому я решил держать язык за зубами.
Блондинка перестала ходить около калитки, зато чаще я стал замечать, прогуливающуюся рядом тёмноволосую диву. Подозвав её к себе, она смело подошла к калитке. Я был удивлен привлекательностью этой девушки, ровными белыми зубами и приятным голосочком.
– Мой братик сейчас тоже служит, правда в Украине, на тебя похож, - протянула мне сразу пять сигарет кареглазая бестия.
– Как, обижают старшие?
– Да нет, я сам кого хочешь обижу.
– Не грузи, я знаю, как вам тяжело, на кулаках заставляют отжиматься, курить запрещают. Бедненький ты мой...
Её голос будоражил и моментально возбуждал, чем, я в принципе, и воспользовался, сбегав под конец смены за козырёк.
Потом почти каждое ночное дежурство я проводил с ней, разговаривая обо всяком, но в основном слушал и ни как не мог понять, что она забыла в нашей стране и почему вышла на панель. Чтобы не спугнуть своего сигаретного дилера, я не вдавался в подробности.
Звали её Алеся и она была родом из Мариуполя. В Минск, по её словам, приехала к родственникам. Она рассказывала мне о море, дрожа на минском морозе и приглашала в гости, как дембельнусь. Я даже записал её номер телефона и всякий раз ревновал, когда она садилась в машину к клиентам.
Признаться честно, я всё больше стал подумывать о минете. Я бы запросто мог впустить её за калитку и накидать за щеку, но наши разговоры казались мне такими ободряющими и необходимыми, что я не хотел нарушать нашу идиллию. Всё же так было проще, а предложить отсос можно и позже, когда потеплеет и мы больше узнаем друг о друге. Может, я ей понравлюсь и она не возьмёт с меня денег.