Годзилла
Шрифт:
В одну из таких минут в бытовку зашёл сонный Нехайчик.
– Что едите?
– Петрович чифан министерский нашёл.
– Да ну.
И слухи о моей удачной вылазке распространились среди всего нашего периода, вскоре позволяя мне с завидной регулярностью покидать помещение караулки.
***
Немного раступившись, я решил воспользоваться своей сноровкой и, не гнушаясь, предлагал свои услуги по набиванию животов всем, у кого были деньги. Нехайчик, Гораев, Ратьков, Ранко тут же стали скидываться мне деньгами, и я делал по три-четыре вылазки за сутки. Конечно же мои услуги были не на добровольном начале, и я предупредил пацанов, что
Я забрасывал за китель и в берцы десяток халвы, пакеты булочек, орехов в шоколадной глазури, вафли, конфеты, даже мороженное, и не опасаясь быть пойманным с поличным, нагло покидал караульное помещения, пользуясь любыми предлогами и возможностями. Успевал даже покурить в бытовке у сантехников. Удача была на моей стороне и я ни разу не попался. Потап и вездесущий Кесарь совершенно не догадывались о моих отлучках, пацаны своевременно подстраховывали и всегда стояли на чеку. Я вваливался в караулку через чёрный вход и мы молнией мчались в туалет, делить добычу, расфасовывая её по карманам и тайникам, чтобы ночью скоротать голодные часы. Все были довольны и сыты. Правда, оставались такие же, как я безденежные Гурский, Мука, Игнатюк и Захар со Сташевским. Иногда я делился с ними своим заслуженным вознаграждением. Остальные, кроме Гораева тоже. Вскоре на этой почве участились ссоры. Больше всего страдали надоедливый Игнат с Захаром, постоянно клянча у всех кусочек сладости. Гораев даже подрался с Игнатом, который позже из-за безысходности попытался пойти по моим следам и тут же был обличён Кесарчуком. Нам тогда всем здорово влетело, а сильно отметеленный Потапом Игнат стал для всех ходячим косяком и персоной non grata.
Я постоянно проносил излишки подачек с собой на пост, чтобы веселей стоялось в холодные часы караула, засовывая в берцы халву, либо орешки, а потом осторожно извлекал всё в стакане. Офицерьё ходило вдоль меня каждую минуты и им было невдомёк, что за моими щеками полным-полно всякого яства, благо они меня не спрашивали. Порой, я даже сам от себя приходил в восторг и замешательство, как это мне удавалось проворачивать такие делишки.
Правда, очень часто выпадали тяжёлые караулы, когда сержанты и Секач в частности не спускали с нас глаз, и отлучиться из караулки было немыслимо. В такие сутки мы довольствовались кусками черняги, которые я так же прятал и брал с собой на пост. Жевал и смотрел на балкон второго этажа напротив стакана, со злостью сплевывая от того, как жирная тётка, потягивая сигарету, смотрела в мою сторону и ехидно мне ухмылялась.
"Вось жаба драпястая, няўжо ёй лепей чым мне? Стаіць, глядзіць у мой бок і хоць бы хны. Што яна ведае пра недасыпанне, пра недаяданне і здзекі над намі?"
Потом я решил проблему с нехваткой курева.
В 21:00, когда калитка четвёртого поста закрывались на цепь с замком, я переходил на патрулирования, часто курсируя вдоль чугунных ворот. Именно тогда мне пришла идея стрелять сигареты у прохожих и курить на посту. Это было весьма опасным занятием. Кесарчук часто в конце смены проверял дыхание и шмонал карманы.
Случалось, я все два часа простаивал у калитки, ища глазами случайных прохожих. В итоге, я мог настрелять около пачки сигарет. Бывало, окликнув кого-либо, я сталкивался с пониманием.
– О, браток, держи жменю, я тоже служил, знаю, как это тяжело.
А иногда на мои реплики "огонька не найдется", ответом мне было лишь безразличие и осуждающие взгляды.
Ночью после полуночи прохожих было мало, зато с двух часов по проспекту прохаживались проститутки. Это место в городе
По началу я опасался брать у них курево, мало-ли чего от них можно было подцепить, но потом осмелился и плюнул на всё. Они ведь тоже люди.
***
Однако вскоре “фазаны” стали догадываться о моих вылазках за пределы караулки, а раступленный “слон” – это хитрый “слон”, избегающий всяческих проблем и ужимок в свою сторону, что совершенно не выгодно “фазанам”, которые привыкли выезжать за наш счёт и соответственно облегчать себе армейские будни.
Всё чаще стали проходить караулы, когда контроль за нами ужесточался и мы довольствовались лишь остатками черняги, запихивая её в свой рот на долбанах, чтобы нас не уличили за этим делом. Когда голод изъедал болью желудок, есть ломтики хлеба, запираясь в туалете, не выглядело таким уж постыдным и унизительным занятием. Запахи уходили на второй план. Тем более туалет убирался каждый час, по настоятельным указаниям Кесаря, поэтому устойчивый запах хлорки всегда присутствовал в его бело-кафельных стенах.
Где-то в этих промежутках я задумал каверзную идею вызова друзей к себе на пост.
Я помнил случай, когда Ранку бросила подруга и он весьма изнывая по этому поводу, просил у Потапа телефон, ведя с ней долгие беседы, одуматься. Потап входил в положение и давал ему поговорить с непостоянной девицей. В моей голове включилась лампочка и я тут же обратился к нему с подобной просьбой.
– Да бросай её сразу, мучиться только будешь...
– протянув мне мобильник, сказал Потап.
Зайдя в туалет, и закрывшись в кабинке, я первым делом позвонил самому близкому товарищу, просчитал удобное для себя время и разъяснил план действий.
Моя смена начиналась с 20:00 до 22:00. Я решил вызвать товарища себе на помощь к 21:00.
Целый час я топтался по заснеженной тропинке, с тревогой ожидая долгожданную встречу, каждый раз подходя к калитке и заглядывая в шумный город.
Товарищ не подвёл и прибыл вовремя. Просунул мне через чугунные штыри пакет пайка. Мы перекинулись с ним парой слов, я поблагодарил его за оказанное содействие и сказал спешно удалиться. Мало ли кто из военных мог проходить рядом.
Заранее я продумал куда можно было упрятать свой хабар. Тут же подбежал к ящику с песком напротив стакана, откопал там ямку и быстро засыпав провиант, даже не взглянув внутрь пакета, закрыл крышку.
Ночью, на следующей смене, я раскопал свою добычу и был весьма удивлён её составом: два “сникесра”, халва и пачка подушечек с шоколадной начинкой. Вместе со всем я обнаружил ещё и mp3 плейер. Служба удалась. Я ел сникерс с халвой, набивая рот подушечками из пакета, припрятанного за пазухой бушлата и слушал панк-рок, бодро шагая по установленному маршруту. Ночь была тихой, в животе пели серенады и моё существование казалось не таким убогим.
Остальную часть провианта я доел ранним утром на последнем дежурстве, когда ещё не рассвело. Организм клонило ко сну. Я был сыт и доволен, и меня совершенно не гложили мысли о том, что я не поделился с пацанами. Риск – дело оправданное, но только не в этом случае.
Такие уловки я предпринимал ещё несколько раз, пока “фазаны” немного поостыли и мне снова открылся путь в министерский чифан.
***
Пару раз, стоя на посту, я видел за калиткой знакомые лица. Никто из них меня, конечно, не замечал, откуда им было знать, что я прозябаю в этом убогом стакане, да и вообще служу.
А однажды, когда я совершенно не ожидал встретить знакомого человека, ко мне подошёл одногруппник из университета и с удивлением "не я ли это?", протянул руку.