Голоса возрожденных
Шрифт:
Тем временем в одной из полузатененных ниш Гербитума старый королевский советчик Урто усердно прятал от глаз властного альбиноса его же полуслепое больное чадо. Мальчишка десяти лет был всегда слабым и немощным. Как его только ни скосила бурая лихорадка, свирепствующая, когда он был совсем ребенком. Дитя пережило многое, но сейчас недомогало от простой сыпи на своей бледной полупрозрачной коже. То была болезнь северного ветра, называемая в этих краях Чумброй, частенько встречающаяся у детей такого возраста.
– Урто, Урто, – пропищал мальчонка. – Отец еще зол на меня?
Маленький
– Из всех десяти воспитанных мной, – сказал Урто, – ты, Фимис, самый достойный.
Лысый старик, обернутый в монашеский балахон, положил к его ногам заморские сладости и погладил тощую коленку.
Мальчонка с восторгом уплетал вкусности, уже не прислушиваясь к каждому шороху.
– Твой отец не злится на тебя, – продолжал старик. – Он просто сходит с ума по своей непоколебимой власти.
– А я стану правителем после него? – вопросил малец, переключившись со сладостей на сосание большого пальца.
– Станешь, – сказал ему советник. – Вот только вынь палец изо рта, то повадки малых детей.
Когда вокруг стало тихо, Урто вывел белокожего мальчонку на свет, и тот поморщился. Глазенки у него были белыми-белыми, а волосы цвета древесного пепла.
– Я отведу тебя в свои покои, – сказал он ему, – пока ты не поправишься. А потом ты сможешь занять свое место в чертоге кровных братьев.
– Хорошо, – ответил ему Фимис. – Когда я стану правителем, сделаю тебя самым богатым урпийцем на всех существующих островах.
Детские речи согревали уши королевского советчика, его кожа пунцовела и возвращалась в привычный бежевый тон. Он понимал, что слова такого крохи ничего не значат. Но если он взрастит чадо по своим правилам, то в будущем это может принести свои плоды?
Промелькнув по коридору вплоть до пористой арки, они завернули за угол и вошли в тесные покои злоумышленника. То была небольшая каморка, обставленная мебелью из белого камня. Комната Фалкских детей была куда больше и намного богаче. Мальчик сразу это заметил и печально вздохнул.
– Здесь не с кем играть, – уныло проскулил он.
Но советник предусмотрел и это, указав на череду металлических клеток, полных разноцветными пташками.
– Ты можешь играть с ними, – ответил он. – А если я тебе дам вот этот прекрасный клинок, то твои игры станут намного интересней.
Ручонка Фимиса обхватила рукоять клинка, и в детских глазках сверкнул пламенеющий огонь забавы.
– А главное, – продолжил Урто, – не жалей их. Им не больно. Все на этом острове служат таким, как мы.
На секунду малец покачнулся, и по его лицу потекли крупные капли пота.
– Мне снова плохо, – проскулил он. – Нужно позвать лекаря.
Урто, поджав губы, погладил его по голове.
– Ни в коем случае, – напугал он дитя. – Тебя тут же убьют, как только заприметят твою сыпь.
Паренек безоговорочно верил его словам и правильно делал, в этом он ему не врал. Но врал во многом другом. Во-первых, что убивать птиц весело, они исцарапали руки юному Фимису. А во-вторых,
Ближе к ночи Урто оставил Фимиса одного, уложив спящего щенка на каменное ложе. Ох, как он молил, чтобы Фалкс, приведите его боги к смертному одру, оставался таким же отстраненным отцом, как и прежде. Правитель никогда не проведывал своих сыновей. Всем этим занимался Урто. И теперь во всем этом он видел будущую выгоду. Но одного глупец не учел: за тельцем Фалкского выродка наблюдал дух не упокоенной Гирды, в момент вытеснившей детскую душу ко всем существующим чертям.
Она сделала это безжалостнее любого монстра, ведь знала, что в стенах Гербитума не растят ничего хорошего.
Парень издал писк, борясь с ее хищным натиском. Его вывернуло наружу всеми теми сладостями, что он ел, изгибало как безвольную марионетку, а потом вытолкнуло прочь. Повидать своими глазами этот жестокий урпийский мир.
Поместье «Урвиншот» на дальнем северном берегу острова Салкс считалось пристанищем забытых душ еще тогда, когда сама королева Ления вступила на его порог. Ее интерес заключался в том, чтобы обговорить со старым рихтом, владельцем этих стен, все тонкости будущего брачного союза ее дочери. Наследница должна была обзавестись потомством, а семя рихта, не связанного с королевой родством, было подходящим для всего этого. Юную Вессанэсс никто и не спрашивал. Все помнили те дни, когда старик Гарбус Вальенский, повенчанный на тот момент со взрослой женщиной из народа, грезил мечтами о северной башне Батура и месте в совете для своей взрослеющей дочери Ферты Гиз. Он пошел на это все, беспринципно нарушив заповеди шестипалого Бога, повинуясь единственному желанию, желанию скорой наживы. Тогда наследница Салкса понесла в своей утробе дочь Калин. Но, как показывает будущее, цели старика остались недостигнутыми.
Он лишился всех привилегий, когда властвующая королева потеряла всякую разумность. В замке высшей крови не было более ему места. Но все же его дочь, мэйса Гиз, вступила в должность аплеры.
Кэруны всегда судачили о роде Вальенских как о проклятии салкских земель. Поместье «Урвиншот» не стало исключением.
В его стенах умерло столько слуг, что болтуны Иссандрила сложили об этом месте ужасные истории. В одних старый рихт представлялся демоном тьмы, пожирающим юных дев. В других, рожденных совсем недавно, самим Нипрагом, покусившимся на великий трон. Но только он сам знал, что ни к чему из перечисленного не имеет никакого отношения, а просто желает дожить свои последние мирные дни.
Серый одноэтажный дом из обтесанного камня мостился на пятаке в тринадцать шагов и ветшал на глазах. Кое-где отвалились углы, покосились оконные рамы, да и крыша постоянно текла, когда сезон дождей приходил в эти места. Но старик более не сетовал на все это. Поместье ветшало, как и он, и то было неизбежным процессом. И если дом все же можно было восстановить, заплатив плотнику солидную сумму в семьсот изумрудных пет, то с телом доживающего рихта все давно было кончено. Впрочем, и на дом достатка не было.