Голова дракона

Семёнов Мануил Григорьевич

ПРОСТО АНГЕЛ

Сначала несколько слов к истории вопроса.

Два московских писателя, Л. и Н., повздорили из-за появившихся почти одновременно публикаций. Речь в них шла о встречах с болгарским поэтом и писателем-юмористом Ангелом Тодоровым. Оба столичных писателя приводили в упомянутых публикациях забавные рассказы Ангела Тодорова о… себе самом. Так вот, Л. обвинял Н. в том, что тот воспользовался для своего очерка собранным им, Л., материалом. Ну, а Н. такие же точно претензии

предъявил к Л. Достигнув изрядного накала, спор зашел в тупик.

А между тем его могло и не быть совсем, если бы уважаемые авторы до конца поняли писательскую натуру А. Тодорова. Дело в том, что он не только пишет и печатает лирику, публикует юмористические рассказы и фельетоны, но и страстно любит рассказывать о себе. Конечно, в юмористическом, смешном плане. Так родились шутки-новеллы, которые Ангел Тодоров никогда не печатал, а только рассказывал. Их-то Л. и Н. услышали из уст автора, не подозревая, что те же рассказы до них стали известны, по крайней мере, еще сотне слушателей. Так что о приоритете тут не могло быть и речи…

А рассказы-новеллы были такие.

Трогательная история о том, что Ангел Тодоров, будучи еще студентом, увидел, как его парижская хозяйка сметает с садовой дорожки лепестки роз.

— Мадам, что вы делаете? — спросил будто бы Ангел.

— Разве не видите, господин Ангел, я освобождаю дорожку от лепестков. От этих роз всегда бывает столько мусора…

— Но, мадам, вы же метете не лепестки, а франки!

И тут Ангел якобы научил хозяйку, как делать из лепестков ароматическое розовое масло. А когда, после окончания учебы, через несколько лет, приехал снова в Париж, то не узнал своей прежней хозяйки: она благодаря Ангелу стала богачкой.

Забавное приключение А. Тодорова в Москве. Однажды поздно вечером, переходя улицу, он чуть было не попал под машину. Водитель таксомотора высунулся из «Волги» и в сердцах закричал:

— Куда тебя несет, черт?!

И тут болгарский гость будто бы ответил:

— Я не черт. Я Ангел.

И другие истории, все в том же духе.

Приехав в очередной раз в Болгарию, я встретился с Ангелом и в разговоре упомянул о конфликте, возникшем между Л. и Н.

— Чудаки, — посмеялся Ангел, — нашли что делить! Пусть приедут в Софию, я им подброшу еще несколько новых историй про А. Тодорова.

— А есть новые? — спросил я.

— Конечно. Вот послушай.

И Ангел стал рассказывать.

ГДЕ ПОЛИЦИЯ?

В далекие годы революционного подполья Ангел активно участвовал в молодежном движении. Когда молодые революционеры устраивали нелегальные сходки, то Ангелу давали очень ответственные поручения: он подбирал надежное укромное место для встречи, вместе с другими оповещал участников, нес патрульную службу и т. д. Но никогда ему не поручали роль «трибуна».

Тут следует пояснить, что в молодежных ячейках существовал

обычай: после завершения тайной сходки устраивать летучие публичные митинги, чтобы позлить полицию и в надежде, что сообщение о разгоне митинга просочится в печать. Оратора, или «трибуна», как его называли, выбирали заранее. Обычно это был юноша или девушка, свободные от других ответственных поручений ячейки, так как им частенько приходилось попадать в полицейский участок. Ангелу роль «трибуна» никогда не поручали, и это задевало его самолюбие.

— Когда же наконец я стану «трибуном»? — спрашивал он руководителей ячейки.

— Какой из тебя «трибун»? — отвечали ему. — Ты же и двух слов связать не сумеешь.

— Значит, другие умеют, а я нет, — обижался Ангел. — Да и зачем нужны два слова, когда и одного хватит.

И тут он был прав, потому что обычно лишь только «трибун» поднимался на какое-нибудь возвышение, чтобы произнести речь, как тут же появлялась полиция и разгоняла сходку.

Тем не менее Ангелу отказывали в его просьбе. В основном из-за того, что ораторские способности у него, как говорят, и не ночевали. Но Ангел не мирился с «дискриминацией» и упорно добивался своего. И руководители ячейки, в конце концов, сдались.

Окончилась очередная сходка. Ее участники выходят на людную улицу, чтобы устроить митинг. И вот место выбрано, на груду сваленных в кучу пустых ящиков взбирается новоявленный «трибун». Это сияющий от удовлетворенного честолюбия Ангел Тодоров.

— Товарищи! Соратники по борьбе! — бодро начинает он.

Его приветствуют, ему рукоплещут. Горделивым взглядом «трибун» окидывает толпу. Полицейских нигде не видно.

— Товарищи! — повторяет он. — По борьбе соратники! — голос оратора падает, лицо меняется. На нем уже не горделивая улыбка, а растерянность и паника. Ни одного полицейского.

— Товарищи! — третий раз кричит несостоявшийся «трибун». И истерически добавляет: — Товарищи, где же полиция?!

ЕГО ВСЕ ЗНАЮТ

В Софию приехал западногерманский писатель К. и собрался нанести визит Тодорову. В такси он называет фамилию Ангела и его адрес.

— Не надо адреса, — говорит шофер. — Я его знаю.

Появившись у Ангела, К. говорит ему:

— Господин Тодоров, оказывается, вы необычайно популярны в Софии. Вас тут все знают.

И рассказывает о разговоре, происшедшем в такси. Ангел спрашивает гостя, а не запомнил ли он случайно фамилии шофера? К. ответил:

— Запомнил. Его зовут Христо Чертовенский.

— А-а, Чертовенский, — протянул А. Тодоров. — Я его тоже знаю. Он живет в нашем подъезде, прямо надо мной.

О ЧЕМ ЭТО МЫ?

Ангел не мог, конечно, остаться в стороне от целой серии распространившихся в последнее время рассказов о склерозе. И вот что он мне поведал.