Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор
Шрифт:
— Ничего… взбесился человек…
— Что?? — повторяет перепуганный Теофило.
— Отвезли в Ниш, в сумасшедший дом, — уверенно продолжает мальчишка.
У Теофило задрожали колени, последние кровинки исчезли с его лица, еле-еле поднялся он со стула и поплелся домой, а толпа увлеченно продолжала обсуждать происшествие.
Разумеется, дома Теофило был встречен так, будто не собака его укусила, а он — собаку.
— Поделом тебе! Не будешь соваться куда не следует, — закричала жена.
— Ведь не укусила же она кого-нибудь другого, порядочного человека, —
Затем настала очередь беспокоиться о брюках (очередь до Теофило дойдет позднее). В рваных брюках нельзя появиться в канцелярии, а других брюк у Теофило не было. И пока женщины вертели, выворачивали и разглядывали брюки со всех сторон, выискивая, откуда бы отрезать кусок, чтоб поставить заплату на такую большую дыру, полуголый Теофило сидел в углу, размышляя о судьбе человека из села Троицы.
О том, чтобы идти в канцелярию, не могло быть и речи, так как прошло уже немало времени. Поэтому госпожа Дунич написала вежливое письмо, в котором просила господина шефа извинить мужа за временное отсутствие. В конце письма госпожа Дунич приписала еще что-то очень хорошее, и соседский мальчишка отнес письмо по адресу.
Теща наконец вернула Теофило брюки, прибавив:
— На, напяливай и иди в канцелярию, есть еще время.
— Я сказал, что не пойду сегодня, — прошептал Теофило.
— А почему это? Еще только четыре, до шести еще много времени.
— И господин шеф может рассердиться, — добавила госпожа Дунич.
— Конечно, может, но разве не надо к ране что-нибудь приложить?
— Подумаешь, какое дело! — возмутилась теща. — Заживет, как на собаке. Думаешь, мы с тобой будем цацкаться из-за такой царапины?
— А как же! — подавленно отозвался Теофило. — Ведь собака могла быть бешеной.
— Что ты сказал?? — заорала теща и выпустила из рук стакан, в который она собиралась налить себе свежей воды.
— Что ты сказал?? — всплеснула руками госпожа Дунич.
— Не я, а люди говорят… говорят, одного в селе… Троицы… такая жара…
— Ой, ой, ой! — жалобно запричитала теща, забыв о разбитом стакане. — Только этого нам еще не хватало, только этого!
И снова они вдвоем набросились на бедного Теофило, уверяя его, что он сам виноват — загородил собаке дорогу. Если бы он не загородил ей дорогу, собака пробежала бы мимо, как пробежала мимо многих других, никого не укусив.
Наконец, когда все ругательства были исчерпаны, стали думать, что же делать. Позвали соседку старушку, та затрясла головой:
— Когда укусила?
— Часа полтора назад…
— Ну, тогда уже поздно… — говорит старушка.
— Что поздно?
— Нужно было сразу отсосать рану…
— Уж не я ли должна была ее отсасывать? — спрашивает теща.
— Теперь все равно поздно, — говорит старушка, — теперь уже в кровь вошло.
Теофило еще больше побледнел, представив, как два жандарма волокут его в смирительной рубахе в сумасшедший дом.
Через некоторое время пришел полицейский писарь, чтоб составить протокол, так как по городу разнесся слух, будто господина Теофило
— Хорошо, — заключил полицейский писарь, — это очень хорошо. Значит, corpus delicti[36] в наших руках. Очень хорошо. Я сейчас же прикажу отослать собаку в Белград…
— А зачем ее отсылать в Белград? — преодолевал страх, с любопытством спросили обе женщины.
— Затем чтобы провести исследование и на основании анализов выяснить, бешеная она или нет. Можно послать и самого господина Теофило на исследование, но я предпочитаю собаку, — ответил писарь.
Чтоб понять намерение писаря, следует иметь в виду, что в уезде уже три года нет врача. Правда, раз или два в год какой-нибудь доктор приезжает сюда, чтоб прочесть публичную лекцию о здравоохранении и убедить народ отказаться от заговоров и ворожбы и при первых признаках заболевания обращаться к врачу. Но доктор уезжает, а все слушавшие лекцию в ожидании врача по-прежнему лечатся у знахарок.
Вот почему писарь решил отослать собаку на исследование в Белград.
— Вполне может быть, что собака вовсе и не бешеная, — добавил писарь.
— А если бешеная? — испуганно спросил Теофило.
— Тогда мы вас пошлем на исследование в Пастеровскую лечебницу в Ниш…
Теофило весь съежился и заморгал глазами:
— Это что, в сумасшедший дом, значит?
— Да нет, это лечебница для больных бешенством.
— Так? А что они там со мной будут делать?
— Там? — переспросил писарь. — Будут вас колоть всякими иголками, ну и… так далее. Я не могу вам точно сказать.
Теофило вдруг почувствовал, как его колют иголками, и беспокойно заерзал на стуле. А писарь, дописав акт, отбыл к месту происшествия, чтоб составить описание собаки и отослать труп в Белград.
Скоро зашел навестить Теофило и сам господин шеф. Дамы встретили его очень радушно:
— Где же вы? Мы так нуждаемся в утешении.
— Видите, что на нас свалилось? — добавила ее мать.
— Ничего, ничего, не теряйте присутствия духа. Может, еще и не так все плохо… — сказал шеф и, подойдя к Теофило, протянул ему руку, но тотчас же отдернул ее назад. — Чуть не забыл. Пожалуй, из осторожности несколько дней лучше с вами не здороваться за руку, пока не выяснится окончательно, бешеный вы или нет.
Шеф сел на стул и начал долго и пространно рассказывать о бешеных людях:
— Да, да, стремятся укусить. Вы, господин Теофило, будете кусаться.
У бедного Теофило глаза полезли на лоб, и он начал бояться самого себя.
— Ой-ой! — заволновалась госпожа Дунич. — Тогда ведь надо вовремя от него спрятаться. А заранее об этом можно узнать, есть ли какие признаки?..
— Во-первых, господин Теофило почувствует сильную жажду, а во-вторых, у него поднимется температура — вечером, скажем, тридцать девять, а с утра еще больше. А потом пена на губах выступит… — рассказывал шеф так, словно он за свою жизнь уже раза три был бешеным.