Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор
Шрифт:
Внимательно оглядев обеих дам, дрожащих под стульями, Теофило удовлетворенно засмеялся и, подняв глаза к потолку, произнес:
— Спасибо тебе, милосердный боже, что ты даровал мне бешенство!
Затем, обернувшись к женщинам, добавил:
— Ну, теперь снимайте стулья и занимайтесь своим делом. На сегодня с вас хватит, но помните, что я вам сказал.
Только лишь закончилась эта семейная операция, как словно по заказу явился господин шеф.
Пришел, мол, посмотреть, как больной себя чувствует.
— Ах, и ты пришел! — тотчас же набросился на него
Шеф и сам не заметил, как вне себя от страха и злости очутился на улице.
Успешно доиграв роль бешеного, утомленный Теофило сел на кровать. Он был доволен собой и рад, что так удачно отвел наконец душу. Но вдруг на него нашло чувство безволия и раскаяния. Он испугался за свою должность, голова пошла кругом при мысли о других, еще более страшных последствиях своего поступка.
«А хорошо ли я сделал? — подумал он. — Как я теперь покажусь на глаза жене и шефу? Как пойду в канцелярию?»
Тут пришел еще один посетитель — полицейский писарь, который составлял протокол. Писарь принес радостную новость:
— Из Белграда пришел ответ, беспокоиться совсем не о чем: собака не была бешеной.
— Не была бешеной? А что же мне теперь делать? — закричал Теофило. Но быстро сообразил и стал умолять писаря утаить ответ из Белграда.
— Никак нельзя, — ответил писарь, — я уже всем рассказал, что собака не была бешеной.
Это сообщение сразило Теофило. Он уже видел, как перед ним разверзлась пропасть; миллиарды вопросительных знаков заплясали перед его глазами. Он тяжело вздохнул и в отчаянии закричал:
— Что же мне теперь делать?!
Перевод В. Токарева.
Пошлина{99}
В купе нас было четверо: провинциальный купец, священник, я и молодая дама, красивая и изящная блондинка. Когда поезд отошел от белградского вокзала и кондуктор явился проверить билеты, я понял, что дама — иностранка: она не могла договориться с кондуктором, и я был вынужден помочь ей. Как выяснилось, она направлялась в Салоники и, узнав, что я буду ее спутником до самых Салоник, очень обрадовалась. Она призналась, что впервые едет на Восток, не знает языков и боится дороги.
Наш спутник священник озабоченно осведомился у проверявшего билеты кондуктора, нет ли в поезде свободного купе. Кондуктор ответил ему не слишком любезно, и священник сам пошел по вагонам; немного спустя он возвратился, забрал свои мешки и сказал нам извиняющимся тоном:
— Мне придется ехать всю ночь, а я не могу заснуть, если не лягу.
И он ушел куда-то, оставив нас втроем. Наступила полночь, каждый из нас устроился в своем углу, пытаясь немного подремать, насколько это вообще возможно при невероятной тряске вагона.
На станции в Нише, куда мы прибыли на рассвете, мне удалось оказать прекрасной
Беседуя со мной, спутница рассказала, что едет в Салоники навестить замужнюю сестру, с которой уже два года не виделась. Она с трудом упросила мужа отпустить ее: муж очень занят и не мог сопровождать ее в такую даль, а с тем, чтобы отпустить ее одну, он никак не хотел примириться. Он опасался также, что на Востоке люди недостаточно внимательны к дамам, и это больше всего мешало ему дать согласие на поездку жены.
— Когда вы, сударыня, возвратитесь, скажите вашему супругу, что на Востоке люди так же внимательны к дамам, как и на Западе.
Молодая женщина обрадовалась, услышав, что я знаком с ее зятем, управляющим одной иностранной торговой фирмой в Салониках, и попросила у меня визитную карточку, чтобы иметь возможность похвастать, кто за ней ухаживал в пути. Очевидно, ей было приятно прочитать на визитной карточке, что я высокий консульский чиновник; с этого момента дама стала еще любезнее. Это не значит, что до того она была нелюбезна, но, вероятно, в глубине души стеснялась случайного знакомства и боялась быть скомпрометированной в Салониках. После того как выяснилось, кто я, в ее обращении, кроме любезности, прозвучала нотка доверия.
Спутница рассказала о своем браке и о муже, который так внимателен к ней, о себе и о том, как она любит мужа, любит так же, как в первый день брака.
— Вы давно замужем?
— Два года и пять месяцев.
— Ого! — сказал я.
— Что, собственно, вас поражает? — спросила она удивленно.
— Я полагаю, времени достаточно, чтобы первая любовь немного остыла.
— Вы думаете? — сказала она, слегка обиженная, и надула розовые губки.
— Да! Но не судите меня слишком строго, у меня особый взгляд на брак.
— Особый? Неужели существуют различные взгляды на брак?
— Ну конечно. Я, например, полагаю, что мужу и жене достаточно год быть любовниками; второй, третий, четвертый год и дальше — они друзья; седьмой, восьмой и дальше — они товарищи. А когда брак перевалит за двадцать лет, они становятся родственниками.
— Вы так думаете? — поразилась молодая женщина. — А я считаю — всегда будет так, как сейчас. По крайней мере, я никогда не собираюсь изменять своих чувств. Мое отношение к мужу мне нравится, зачем же менять его?
— Ах, сударыня, вы молоды. Вы еще не знаете жизни и потому говорите так уверенно. Вы не знаете, как мелочь, незначительная, непредвиденная мелочь способна изменить жизнь. Представьте себе экипаж, едущий по дороге. Экипаж крепкий, сильные кони, ровное шоссе, и пассажиры в экипаже беспечны и совершенно уверены — подобно вам сейчас, — что без всяких происшествий прибудут на место назначения. Один маленький камешек — шина лопается, колесо рассыпается, экипаж переворачивается… О, сколько таких непредвиденных случаев бывает в жизни!