Голубая луна
Шрифт:
— Нет. А что?
— Ты спрашивала о нем Кадотта?
— Зачем?
— Не знаю, Джесси. Возможно, потому что он эксперт по тотемам. Ты находишь талисман, показываешь ему, а тут — бамс! — и камень исчезает в неизвестном направлении.
— Думаете, это Кадотт его украл?
Поскольку я знала, что Уилл тут точно ни при чем, попытки Клайда разжечь во мне подозрения только убедили меня пока что придержать камень в рукаве — хм, можно сказать и так.
— Не знаю, что и думать.
Значит, остались только мы вдвоем. В последнее время странно себя вели все. Кроме Кадотта.
Зазвонил мобильный телефон. Я посмотрела на экран. Помянешь черта к ночи, он и появится. Я пристегнула телефон обратно к ремню.
Подняв глаза, я увидела, что Клайд внимательно на меня смотрит. Судя по выражению его лица, он понял, кто мне звонил.
Он вздохнул.
— Осторожнее там. Не хочу, чтобы тебе причинили вред.
Зи сказала то же самое. Неужели я такая неудачница, что всем достаточно один раз взглянуть на Кадотта, чтобы приклеить ко мне ярлык будущей брошенки?
Риторический вопрос.
От стука в дверь мы оба подняли головы. В кабинет вошел Манденауэр.
— На ловца и зверь бежит, — начала я.
Он приподнял желтоватую бровь и закрыл за собой дверь.
— Я к твоим услугам.
Он поклонился лишь головой и плечами. Мне уже начинало казаться, что это церемонный немецкий поклон. Я почти ожидала, что он прищелкнет каблуками, но старик этого делать не стал.
— Доктору в больнице ничего не известно о супербешенстве.
— Ясное дело.
— Почему? Вы не думаете, что врачам следует быть в курсе?
Манденауэр пожал плечами:
— Для них все бешенство на одно лицо. Вакцина действует в обоих случаях.
— Далеко не так. Вы слышали, что Мэл умер? Видели тело?
— Да и да. Иногда бывает.
— О, не переживайте так, — буркнула я себе под нос.
— Джесси! — предупредил меня Клайд.
— Да, да… — Я потерла лоб. Я устала, хотела спать и злилась. Но в голове крутился другой вопрос, который я собиралась задать Манденауэру.
— О! — Я хлопнула по лбу. — Черт. — Я заставила себя опустить руку и посмотреть на Манденауэра. — Я позвонила в ЦКПЗ.
Он и бровью не повел.
— Центр по контролю и профилактике заболеваний.
Он раскинул костлявые руки:
— Там бывает забавно.
— Никогда не видел в ЦКПЗ ничего смешного, — ввернул Клайд.
— Вот именно. Когда я позвонила туда в первый раз, мне сказали, что в Центре слышали о вирусе. А когда перезвонила чуть позже и попросила позвать к телефону доктора Хановер, выяснилось, что такой у них нет.
Клайд переглянулся с Манденауэром.
— Похоже, кто-то водит тебя за нос, Джесси.
— В ЦКПЗ?
— Как давно ты спала?
— Я уже и забыла.
— Поспи. — Манденауэр развернул меня к двери. — Забудь обо всем, кроме освобождения леса от волков. На закате выходим на охоту.
— На закате?
— Это когда солнце садится за горизонт.
— Черт, я знаю, что такое закат! Но почему в это время?
— На закате волки просыпаются. Я зайду за тобой за час до сумерек.
— Хорошо. Ладно.
В голову уже закрались мысли о первом звонке в Центр. Неужели кто-то меня обдурил? Как такое могло случиться?
Прослушивание
Пожалуйста, в психбольнице поселите меня вместе с Оливером Стоуном [17] .
Глава 26
Войдя в квартиру, я не обнаружила там ни следа присутствия Кадотта. Проверила автоответчик. Ни одного сообщения ни на домашнем телефоне, ни на мобильном. Странно.
Но, наверное, Уилл получил послание от меня. Я устала настолько, что сняла амуницию и завалилась спать. И увидела новую порцию странных снов.
17
Уильям Оливер Стоун— американский кинорежиссёр, сценарист и продюсер, обладатель множества кинопремий (в том числе трёх «Оскаров»). Вероятно, Джесси ссылается на него в этом ключе ввиду того, что Стоун снимает остросоциальные картины на злободневные темы, и над ним часто шутят, что «прозрение» снизошло на него после двух ранений, полученных во Вьетнаме.
Я была на похоронах Мэла. По объективным причинам его хоронили в закрытом гробу.
Рядом со мной сидел Кадотт. Он шикарно выглядел: темный костюм делал его волосы еще темнее, а глаза — бездоннее.
То, что на мне форма, не показалось странным. А вот то, что Кадотт держал меня за руку — определенно. Но еще интереснее — мне это нравилось. Мы сидели на задних рядах. По витражам я определила, что отпевание проходит в церкви Святого Доминика на окраине города. Помещение было полно людей. Людское море наводняло все пространство от галерки до передних рядов, где сидела Черри в туфлях на убийственно высоких шпильках, шелковом платье и шляпке с вуалью.
Священник начал отпевание. Я пыталась его слушать. Серьезно. Но краем глаза заметила, что гроб пошевелился. Прежде чем я успела отвести взгляд, крышка с грохотом упала, и Мэл вырвался наружу. По крайней мере, я думала, что это Мэл. Теперь он превратился в волка. Огромного, поджарого, мускулистого и светлого.
Люди с криками заметались по церкви, но он не обратил на них внимания, а жадно набросился на сидящих в первом ряду.
— Думаешь, это бешенство? — спросил Кадотт.
Я терпеть не могла ошибаться. Ненавидела, когда мои ошибки стоили кому-то жизни. Я беспрепятственно помчалась к первым рядам, потому что, как это бывает в снах, толпа уже исчезла.
— Мэл! — крикнула я, когда волк принялся обгладывать лицо очередного скорбящего.
Волк поднял голову. Его глаза были глазами Мэла. Капающая с морды кровь положила конец моим сомнениям.
Я всадила в него полную обойму. Он даже не поморщился. И не умер.
Но бросил свою закуску и ринулся на меня.
Я проснулась от бешеного стука в дверь, который перекликался с биением моего сердца. Мельком взглянув на часы, я поняла, что проспала весь день. Предзакатный свет дал мне знать, кого там принесло. Манденауэр таки чертовски пунктуален.