Гомер
Шрифт:
В связи с этим представляются имеющими значение некоторые мысли Шраде об
отношении Гомера к геометрическому стилю (стр. 269-271). Поскольку у Гомера красота
стихии (в частности, больших объемов) занимает первое место, его стиль нельзя назвать
чисто геометрическим. Тем не менее геометризм здесь уже выявил себя как одна из
ранних ступеней греческого чувства формы вообще. Интересно, что о красоте богов у
Гомера почти ничего не говорится. А если говорится, то прекрасным
иной, как Арес, бог стихийной и неупорядоченной войны (Од., VIII, 310, Ил., XVIII, 518).
Нечеловеческое оформляется у Гомера при помощи точных, ясных, раздельных
«геометрических» форм, как это можно видеть и где-нибудь на аттической амфоре X в. до
н. э. Весь этот геометризм поэтому пока еще мало отличается от прежней магии, хотя
последняя уже теряет здесь свою беспорядочность.
Такого же типа и употребление у Гомера некоторых чисел, в которых необходимо
видеть не столько математику, сколько древнюю магию, нашедшую здесь, однако, для себя
известное оформление. Таково число 3 в текстах: Ил., V, 136, 436, VIII, 169. Таково и
число 9: 9 лет осада Трои, 9 дней носится по морю Одиссей перед прибытием к Калипсо
(Од., XII, 447, XIV, 314), 9 ночей Феникса окружают его родственники (Ил., IX, 470), 9 лет
Гефест находится в пещере Фетиды (XVIII, 400), 9 дней пирует Беллерофонт с тестем
Прета и зарезывает с ним 9 быков (VI, 174), 9-летней мазью покрывают раны Патрокла
(XVIII, 351), 9 дней боги направляют потоки воды на стены Трои (XII, 25), 9 дней лежат
непогребенными дети Ниобы (XXIV, 610), 9 дней боги спорят о поругании Ахиллом трупа
Гектора (XXIV, 107), 9 дней – плача по Гектору и доставка дров для его костра (XXIV, 664,
784).
Все же Гомер далеко выходит за пределы геометрического стиля, т. к. даже амфора
VIII в. из Афинского Национального музея, которую Шраде подвергает подробному
анализу (стр. 272-274), далеко отстает от тех изображений, которые мы находим у Гомера.
Человеческие фигуры на этой амфоре являются достаточно реалистическими в нижних
своих частях: но начиная от талии они продолжают отличаться условным геометрическим
[227] построением. Гомер – это поздний геометрический стиль, в котором, однако,
изображение живых человеческих черт пошло значительно дальше. Отсюда мы можем
сделать из Шраде тот вывод, что образование поэм Гомера относится ко времени
значительно более позднему, чем VIII в. до н. э.
И все же геометрический стиль является тем, что наиболее ярко выражено у Гомера.
Изучая разнообразные примеры геометрического стиля, Шраде показывает, как сквозь
условный геометризм здесь пробиваются настоящие стихийные
зверь растерзывает человека или, наоборот, человек побеждает зверя. И в геометрическом
стиле и у Гомера человек совершенно смертен и несравним с богами, но и там и здесь он
очень силен и, не будучи в состоянии стать бессмертным по своей субстанции, он обладает
одним несомненным видом бессмертия, а именно славой в потомстве. В связи с этим культ
мертвых, который играет такую большую роль в аттическом геометрическом стиле, вовсе
не сводится только на плач и погребение, но, как и у Гомера, гораздо больше того состоит
в почитании великой силы умершего и в воздействии ее на последующее поколение. Само
же тело героев продолжает быть условным вроде тех геометрических щитов, в которых
намечены сверху элементы головы, а внизу элементы ног. А корпус героя представляется
как сплошной щит, т. е. вполне вещественно, но пока еще не человечески (стр. 274-276).
Большим шагом вперед является появление в геометрическом стиле ясно
выраженных геометрических черт, которые на первых порах все еще слишком стихийны и
чрезмерны. Шраде приводит бронзовую статуэтку Аполлона из Бостона середины VII в., у
которой туловище имеет вид трапеции, а голова вид конуса; и тем не менее уже по следам
на глазах здесь видно то страшное сверкание, о котором говорит Гомер в отношении
Афины (Ил., I, 200). Гомеровский воин не мог быть обнаженным и боялся наготы, но этот
Аполлон совершенно нагой, так что отчетливо можно видеть трактовку могучих плеч и
груди, не говоря уже о гордом и надменном лице. Здесь такое же соединение
демонической безмерности и человеческой соразмерности, как у гомеровского
Агамемнона. Здесь сквозь геометрическую условность уже пробивается воплощенность
божества в реальном и самом обыкновенном человеческом теле (стр. 276-279) (см. ниже,
стр. 318).
Наконец, Шраде приводит тоже бронзовую статуэтку дельфийского юноши из того
же VII в., где уже преодолен всякий геометризм, реалистически трактуются и отдельные
части тела и все тело целиком и где уже можно говорить о начале проявления духовной
мощи человека в органически цельном теле. Гомер только подходит к этой ступени
художественного развития; но он очень далек от ее полноценного художественного
воспроизведения. Он все еще подавлен слабостью и ничтожеством смертного
человеческого существа, жизнь которого он сравнивает с кратковременной листвой на
деревьях. Боги для него все еще слишком страшны и слишком демоничны, чтобы он мог