Гомер
Шрифт:
него огромного количества обращений к богам; и если многое обходится у Гомера без
упоминаний о богах, то два главных героя, Ахилл и Гектор, во всяком случае то и дело
обращаются к богам.
Жилища богов на Олимпе или на небе, – их Шраде подробно изображает во втором
разделе, извлекая из Гомера все малейшие упоминания об их устройстве, – совершенно
недоступны людям; и такие случаи, как похищение Ганимеда, ярко свидетельствуют о том,
что всякое общение
и определяется исключительно ими.
Автор подробно анализирует изображения у Гомера священных мест, храмов и
домов, богов в их святилищах, главнейших богов (Зевса, Афины, Гефеста, Ареса,
Диониса), формы появления богов среди людей и противоположность жизни богов и
людей, Аид и состояние умерших, гомеровское представление о славе и чести, образ
Одиссея и изображенное у Гомера художественное творчество мастеров.
Однако в настоящем изложении нет никакой возможности подробно анализировать
все материалы, приводимые у Шраде из Гомера на эти темы. Поэтому остановимся только
на последнем разделе книги, посвященном специально гомеровским представлениям о
красоте.
В разделе «Прекрасное» Шраде в очень выпуклой форме дает очерк эстетики Гомера.
Он прежде всего отмечает как старинный и давно преодоленный этап изображение у него
всякого рода ужасов, примером чего может явиться перевязь Геракла (Од., XI, 610-615) с
огненноочими львами, медведями, дикими кабанами и картинами жестокой войны.
Изобразивши блеск оружия и грозное движение войска, сам Гомер (Ил., XIII, 338-347)
говорит, что был бы воистину бесстрашен тот, кому подобное зрелище доставляло бы
радость, а не печаль. Эта страшная эстетика вообще является первой в истории. Гомер
далеко вышел за ее пределы. У него постоянно говорится о красоте женщин, мужчин и
всяких предметов, так что среди этого моря красоты уже забываются древние ужасы.
Тем не менее, по Шраде, в эстетике Гомера красота отнюдь не играет
самостоятельной роли. Красота Елены, например, хотя и выдвигается у Гомера, но не она
является причиной войны. Только в позднейших «Киприях» эта красота трактуется как
причина войны. И Парис хотя и прославляется за красоту, но эта красота есть скорее
сластолюбие. Для гомеровских героев гораздо больше имеет значение не красота, но
огромные размеры, огромный рост, сила, физическая мощь и пр. Маленький, но храбрый
Тидей (Ил., V, 801) является исключением. Ахилл, Агамемнон, Гектор, Аякс, Перифат, а
также Арес и Аид – не только большого роста, но прямо гиганты (pelorioi), может быть,
даже
«Великими» являются не только Гектор или Аякс Теламонид, но даже и Приам. Эпитет
«прекрасный» часто соединяется у Гомера с эпитетом «великий» или «большой», и это не
только о мужчинах, но и о женщинах. Такой является, например, Афина Одиссею (Од.,
XIII, 289, XVI, 158). Города, дома, комнаты, башни, стены, камни, копья, мечи – все это у
Гомера тоже постоянно огромное, тяжелое, иной раз даже не под силу обыкновенному
человеку. Сердце, душа, отвага, мужество, слава – тоже всегда у Гомера огромных
размеров или огромного значения. Неправилен перевод megathymos как «великодушный»
или megaletor как «мужественный», потому что мы с такими переводами соединяем разное
моральное представление, в то время как здесь везде имеется в виду физическая мощь.
Киклоп Полифем, например, тоже megaletor (X, 200), хотя он и людоед. По мнению
Нестора, Агамемнон отнял добычу у Ахилла тоже в силу того, что он megaletor (Ил., IX,
109). Выражение mega phroneon вовсе не значит «замышляющий великое» в духовном
смысле, но всегда указывает [226] на крупное практическое мероприятие. О красоте богов
у Гомера говорится редко; но зато они всегда рисуются великанами и гигантами, включая
Аполлона и Посейдона и прежде всего Зевса. Посейдон четырьмя шагами проскакивает
почти все Эгейское море; его движения вызывают сотрясение всей природы. Устранить
огромные размеры в гомеровских представлениях о богах так же невозможно, как
невозможно представить себе жилище богов вне мощных вершин Олимпа.
Нам кажется, что эти выводы Шраде (стр. 263-266) с большой яркостью рисуют
специфику гомеровской эстетики. Может быть, этот исследователь и несколько увлекается,
думая, что красота Елены только у Исократа понимается как причина Троянской войны.
Всем известно знаменитое место из «Илиады», где троянские старцы признают
необходимость войны из-за Елены. Тем не менее красота, как ее понимает Гомер, едва ли
отделима от понятия величины, больших размеров, роста, а также силы и мощи и среди
людей и среди вещей. Едва ли у Гомера так уж резко отличается красота Афродиты от
красоты Афины Паллады. Когда эта последняя делает Одиссея красавцем, то делает она
это перед его встречей с Пенелопой, т. е. для женщины. Вероятно, отличие двух указанных
богинь друг от друга в этом отношении является уже послегомеровским.