Гомер
Шрифт:
возможности и необходимости различных суждений об исконной греческой религии на
основании обратных заключений от позднейших и нам хорошо известных фактов (313-
320). В середине II тысячелетия начинается микенская религия, возникшая из смешения
эолоахейских переселенцев с минойской культурой. К этой минойской религии даже
скептически настроенный Нильссон возводит, например, такие места позднейшего культа,
как Дельфы или Элевсин, где найдено большое
Любопытно отметить, что в дельфийских раскопках найдено изображение обнаженной
женщины, сидящей на трехножном основании. Здесь не может не прийти в голову
классическая дельфийская пифия, тоже сидевшая на треножнике. Остатки микенского
изобразительного искусства найдены также в храме Геры на Самосе, в Амиклах (в связи с
Иакинфом), в Менелайоне на левом берегу Эврота в связи с Менелаем и Еленой, в
Калаврии, в Тегее (Афина Алея), Элатее (Афина Кранайя), на Эгине (богиня Афайя), в
Ферме (Аполлон). Таким образом, главнейшие классические места культа непрерывно
восходят к микенским, если базироваться на археологии.
К микенскому периоду Нильссон возводит Зевса и как вождя патриархального
общества и как покровителя всякого порядка гостеприимства и морали (320-322). На
развалинах микенских царских дворцов в дальнейшем часто воздвигались храмы богини
покровительницы города. Таков был храм Афины в Микенах. Нильссон доказывает, что
Афина Паллада минойско-микенского происхождения: в Микенах она была
покровительницей царского дворца и самого царя, сопровождая его, конечно, на войне и
будучи вообще покровительницей героев. Это подтверждается археологией Афин, Микен,
Тиринфа. Ее древний атрибут, тоже еще минойско-микенский, это змея, к которой в
дальнейшем присоединилась сова; она превращается в разных птиц (ср. Од., I, 320, IV,
372, XXII, 240; Ил., V, 778, VII, 59). Если Гомер (Од., II, 120) говорит о какой-то забытой
героине Микене, то возникает вопрос, не была ли в свое время Микена богиней Микен,
как в последующие времена Афина – покровительницей Афин (322-326). Гера (имя
которой есть женский р. от мужского «герой»), вероятно, тоже является богиней царского
дворца. Такова она в Тиринфе, Аргосе, Коринфе (326). Микенского происхождения, по
Нильссону, также и концепция верховной власти Зевса, которому подчинены все прочие
боги подобно тому, как микенскому царю были подчинены соседние цари со своими
племенами (227-331).
Гомер хранит еще традиции микенского времени, воспевая славу микенских царей,
их геройские подвиги и их богатую, роскошную жизнь. Все
герои восходят к микенской старине, да и все сказания о героях в более или менее
развитом виде – микенского происхождения. Но, конечно, гомеровские поэмы
образовались уже на ионийской почве, уже после дорийского переселения и после гибели
микенской культуры, т. е. по крайней мере спустя 500 лет после Микен. Поэтому неплохо
характеризовал Гомера Роде, называя его побочным детищем греческой религии,
поскольку гомеровские поэмы [220] образовались в ионийских колониях и несут на себе
новые небывалые черты, в то время как микенская религия продолжала развиваться на
материке своим чередом. Невозможно перекинуть четко построенный мост через эти 500
лет ввиду крайней скудости наших сведений из этой эпохи. Но микенскую традицию
Гомера, какие бы этапы она ни проходила и каким бы изменениям она ни подвергалась, не
отвергает в настоящее время ни один ученый (331-338). К Микенам Нильссон возводит
даже гомеровское представление о судьбе (338-344), хотя почтенный исследователь не
рассуждает здесь так расчлененно, как надо. Нильссон возводит к Микенам даже и
гомеровское очеловечивание богов (349), и с некоторыми поправками такое суждение тоже
можно считать правильным. Помимо Нильссона, можно привести еще много других
исследователей, которые ставят своей основною целью вскрытие разновременных
напластований у Гомера в тех или иных областях. Упомянем еще об одном исследователе,
А. Северине, который тоже находит у Гомера переплетение старых и грубых «ахейских»
обычаев с более поздними, хотя все еще далекими от классической Греции, критскими
обычаями, несравненно более тонкими и часто даже изощренными.
Поэтому гомеровский литературный стиль надо обязательно понимать не
неподвижно-метафизически, а находить в нем разновременные напластования и
переплетения.
А. Северин в своей книге «Гомер. Историческая обстановка»40) находит в
исторической основе гомеровских поэм отражение древнейшей жизни Крита, владычества
ахейцев и нашествия дорян. Северин приводит богатый материал из «Илиады» и
«Одиссеи», свидетельствующий (стр. 8-25) о типичных чертах быта критян. Это любовь к
удобствам, комфорту, ваннам, песням, пляскам, играм, изящным одеждам, ничего не
имеющим общего с классической греческой одеждой. Телемах, например, трижды
принимает ванну: у Нестора (Од., III, 464-468), у Менелая (IV, 48-51) и дома (XVII, 85-90).