Good Again
Шрифт:
— Пит отчего ты сегодня утром так долго не спускался?
Он бросил меня целовать и посмотрел на меня сверху вниз.
— Приводил себя в порядок. Ну, знаешь, после всего, что было.
— Целых двадцать минут? — спросила я недоверчиво, поглаживая его от плеча до запястья.
— Я вообще-то здорово разволновался… — парировал он неуверенно.
Я подозревала, что таится за этой его неуверенностью, и это меня взволновало. Это меня еще больше завело. Прижавшись губами к его уху, я прошептала:
— Скажи мне все как на духу.
Он вздрогнул и сразу сдался:
— Я… разряжался.
Улыбаясь лишь краешками губ,
— И как же? — меня терзало порочное желание, чтобы он произнес это вслух.
— Я… знаешь ли… мастурбировал, — процедил он застенчиво.
— Правда? — я уже вся истекала слюной. — И о чем же ты думал, когда передергивал затвор?
Он явно занервничал.
— Я… думал о тебе.
Я сплела лодыжки вокруг его здоровой ноги, прижимаясь еще ближе к нему.
— И что я делала в твоих грезах? — мурлыкала я ему в самое ухо.
Он учащенно дышал, сжимая мою ладонь.
— Ну… я… ничего такого. Прост маленькие личные фантазии, которым я порой придаюсь. Просто… кое-что, что мне нравится себе воображать…
— Скажи мне. Может, мне удастся что-то для тебя сделать… — я уже целовала его в шею, подсасывая и полизывая нежную кожу за ухом.
— Ах, я не могу даже связно думать, когда ты так делаешь, — промямлил он.
— Не уходи от ответа, — сказала я, не прекращая своего занятия.
Он набрал в легкие побольше воздуха.
— Я представлял себе что наблюдаю… как ты себя ласкаешь, — он задыхался уже от одной мысли об этом. — Как ты кончаешь, пока я на тебя смотрю.
Тут у меня живот и все, что ниже, скрутило от неприкрытого желания.
— Я себя ласкала?
Он кивнул и тяжело сглотнул.
Меня немного оглушила мысль о том, что он может наблюдать за тем, как я делаю нечто столь интимное, и все же от нее я испытывала сладкую дрожь. От его слов у меня будто сорвало в мозгу некий предохранитель.
— Я поласкаю себя при тебе, но попрошу и кое-что взамен, — прошептала я.
Он отстранился, чтобы на меня взглянуть, и глаза его потемнели от желания.
— Все, что угодно, — сказал он.
— Ты дашь и мне посмотреть на себя, — та часть меня, которая еще не растеряла всякий стыд, в этот момент побледнела как полотно, но я послала её куда подальше. — Как подумаю о том, что ты это делаешь… и мне аж жарко, Пит, — зашипела я.
Он смотрел на меня, совершенно потрясенный.
— Правда? Тебя это заводит?
— Ты даже и не представляешь, как сильно ты меня заводишь сам по себе, так, просто между делом, — я чуть ли не зарычала и скользнула ладонью вниз, сграбастав его мужское достоинство, и мои пальцы сжали его, задвигались, заставляя Пита стонать. Маленькая, здравая и очень чопорная часть меня еще стояла за моим плечом, скрестив на груди руки, и сердито цокала языком от вида того, как я ухожу в отрыв. Она предпочитала, чтобы все шло как положено и было у нее под контролем, ибо так безопаснее.
К черту безопасность. Я хотела его самым непристойным образом. Сколько раз я уже могла его потерять навсегда, да чуть было не потеряла. Теперь мне не хватило бы всего времени мира на то, чтобы сделать с ним всё, что мне хотелось бы с ним сделать.
— Ладно, — только и смог выдавить он.
Пит подался назад, освобождаясь от одеяла. Поцеловал меня долгим, глубоким поцелуем, от которого голова пошла кругом. И я, подоткнув под себя подушки, устроилась полулежа на подголовнике кровати, приподняв и раздвинув
Его взгляд был будто невидимой цепью прикован к заветному бутончику, пусковой кнопке моего желания, который я обхаживала круговыми движениями пальцев одной руки. Я стала надавливать посильнее, чувствуя, что вот-вот лопну от удовольствия, с моих губ слетали протяжные стоны. Другой же рукой я скользнула внутрь себя — всего лишь одним пальцем – так, как и он часто делал. Теперь уже и он низко застонал, дергая себя со всей силы лихорадочными движениями, а я засунула в себя еще один палец.
Ритм, в котором кружили мои пальцы, подладился под ритм его руки. Я уже извивалась, чувствуя, что приближаюсь к разрядке, судорожно и шумно хватая воздух ртом. В этот момент я вообще уже себя не узнавала, настолько это отличалось от всего, что я делала прежде. Глядя ему в глаза, я вытащила пальцы из своего лона и положила их себе в рот, пытаясь свыкнуться с моим собственным вкусом. Его лицо исказила гримаса, которая отражала сразу и боль, и желание. Я же вынула пальцы изо рта и переместила их в его рот. Ощущение от того, что он облизывает мои пальцы, что он слизывает с моих пальцев меня саму, стало последней каплей, которая переполнила чашу внутри меня — и наслаждение во мне хлынуло через край.
— Пит! — зашипела я, пытаясь стиснуть ноги, которые свело в сладкой судороге, но он мне не дал, вновь раздвинув их пошире, чтобы наблюдать мой оргазм. Мне пришлось дугой выгнуть спину, давая выход тому бушующему морю сладострастия, которое теперь было из меня каскадом.
Он же продолжал себя качать, привстав на коленях и одной рукой опершись на подголовник кровати над моей макушкой, манипулируя другой, пока все его тело не начало трясти. Я принялась поглаживать его грудь, его мускулистые плечи, тереться стопами о его бедра.
— Китнисс, я сейчас… — простонал он, его сотряс тремор и я почувствовала как на грудь и живот мне приземлилось теплое и вязкое на ощупь свидетельство его экстаза. Он продолжал двигать рукой, пока он не выплеснул на меня все без остатка. Дыхание его было прерывистым и резким, и он склонил голову на грудь, пытаясь его унять и прийти в себя. Глядя на то, как он кончает таким вот образом, я ощущала новый всплеск острого желания, хотя и знала, что мне придется хотя бы немного подождать, прежде чем он сможет восстановиться и погрузиться в меня. Цапнув с прикроватного столика бумажные платочки, я вытерла ими теплую массу, и, швырнув их куда подальше, притянула его к себе.