Good Again
Шрифт:
— Каким макаром, черт возьми, у тебя вышло ее уломать? Ты что, ей заплатил?
Пит замотал головой.
— Не-а. Просто старые добрые мольбы, — я игриво шлепнула его, когда он, обхватив меня за талию, смачно поцеловал меня в щечку.
— Я удивлен, что она сейчас не сидит на дереве, не стреляет по зверью или типа того. Впечатляет, малыш, — он посмотрел на нас с искренней улыбкой. У меня от этого скрутило желудок. Если бы он только знал. — У тебя есть кольцо?
И, взяв мою протянутую руку, он внимательно осмотрел то, о чем спрашивал. Вообще-то в нашем Дистрикте раньше помолвочные кольца не носили —
— Чертовы гуси! Пора запечь этих проклятых птиц с яблоками. Опять парочка сбежала, — он попытался шагнуть к двери, но споткнулся.
— Эй, слушай, я с ними разберусь. А ты оставайся тут и постарайся не убиться, — сказал Пит, выскакивая из дому, чтобы поймать непоседливых пернатых.
Хеймитч проводил его глазами.
— Вечно он на такое ведется, однако, — усмехнулся он и с полным самообладанием, уже на твердых ногах, вернулся на свое прежнее место, не замечая моего шокированного вида. Я все никак не могла привыкнуть к тому, каким же хитрым был этот старый плут.
— Ну, и каково тебе теперь? — спросил он, пристально глядя на меня. — Только честно.
Я глубоко и шумно вдохнула.
— Напугана до чертиков.
Хеймитч кивнул.
— Да ты вся дрожишь как осиновый лист. А он в таком восторге, что и не замечает. И отчего ты согласилась?
Вопрос застал меня врасплох.
— Потому что люблю его! Отчего еще я могла согласиться выйти за него замуж? — меня нервировало то, что он подозревал еще какую-то причину. Это больше не было шоу — и некому было пялиться.
— Хорошо, хорошо. Тогда что так тебя пугает? Он хороший, самый лучший парень из всех, кого я знаю. Он будет о тебе заботиться — и столько раз уже это доказал. Да вы уже живете вместе, как женатые. И что подсказывает тебе твой смущенный разум?
Даже истошному гоготу за окном было не под силу заглушить его вопрос.
— Я просто… столько всего, — словa застревали у меня в глотке. — Я… он хочет, чтобы все об этом знали, а я боюсь всего этого внимания. Не хочу, чтобы возле нас опять крутилась толпа народу, — я поежилась, представив себе все эти разукрашенные лица, снова сующие свой нос в мою жизнь. — Больше я этого не вынесу.
— Ну, раньше ты не позволяла страху остановить себя, если уж ты решила что-то сделать. Угадай, если тут разница, а?
— Нет, — из-за владевшего мной напряжения я стала обидчивой. Да, я была счастлива, в самом деле была. Но это не отменяло того, что в основе своей я была подкошена, и ни одна сторона моей жизни не избежала разрушения. — Я правда этого хочу, — прошептала я, чуть не плача.
— Просто тебе надо дать ему знать, что если ты сомневаешься — это вовсе не оттого, что не разделяешь его желаний и чувств. Это правда важно Китнисс, понимаешь? Я вас обоих неплохо знаю. Если тебе нужно что-то прояснить с ним — сейчас самое время это сделать, — он вел себя прямо как отец, когда взял меня за руку и сжал ее. — Пообещай мне вести себя по-взрослому в этом смысле.
Я нерешительно кивнула, тронутая его словами. Мне было ясно, насколько весома эта просьба, и стало легче лишь оттого, что я высказала свои страхи вслух в присутствии того, кто так хорошо нас обоих знал.
— Твои птицы в загоне. Мы готовы? — Неужто он заметил, что мы опаздываем?
Я встала, чтобы последовать за Питом, и тут Хеймитч нас окликнул.
— Эй! — мы обернулись и увидели, как он неловко встал, и всплеснул руками, будто не зная что с ними делать. Сделав к нам несколько нетвердых шагов, он протянул Питу руку, и тот взял ее, но потом в порыве чувств обнял его, и похлопал по плечу.
— Ты все хорошо сделал, малыш. Правда хорошо.
Пит закрыл глаза, как будто пытался взять себя в руки и прошептал:
— Спасибо.
Мне вдруг пришло на ум, что окажись жизнь к нам добрее, Пит обнимал бы сейчас своего отца, и мысль о том, чего Пит лишился наполнила мое сердце невыносимой печалью.
Выпустив Пита, Хеймитч повернулся ко мне и чмокнул меня в щеку.
– Ага, я, да, горжусь вами обоими, — сказал он просто, снова взял со стола свой стакан и поднял его за нас обоих, но смотрел при этом только на меня. — Вы оба получаете мое благословение, — он залпом допил все содержимое и хлопнул стеклянным донышком по столу.
***
К счастью, день вышел таким насыщенным, что у нас просто больше и времени не нашлось говорить о нашей помолвке. Мы продолжали добавлять в нашей пекарне «последние штрихи» и даже вернувшись домой занимались вопросом найма хотя бы одного помощника. Мы принялись изучать заявки от желающих — их нашлось несколько, ведь, хоть жить стало и полегче, но людям по-прежнему приходилось трудиться, чтобы прокормить семью. К вечеру у нас уже голова шла кругом — я и понятия прежде не имела по каким критериям надо брать людей на работу. В итоге мы сдались и стали готовить ужин, оставив вопросы такого рода на потом, что только подбросило дровишек в топку моего стресса. Я могла бы помогать Питу в пекарне, но меньше всего мне хотелось самой выходить к покупателям. Я была не создана для такой работы, контактов с людьми, хотя если приходилось, прежде я могла себя заставить. У меня живот крутило, стоило мне представить себе кучу толпу клиентов, которые ждут, чтобы их обслужили.
Мои размышления прервал стук в дверь. Оставив Пита начинять фаршем пироги, я открыла дверь и обнаружила на пороге Эффи во всем ее модном великолепии. Вид облегающую ее стройную фигуру сочно-зеленого платья заставил меня вспомнить сказки о лесных эльфах, которые я слышала в детстве. На этот раз на ней была телесного цвета обувь и подходящий к ней ремешок, который смягчал смелый колер ее наряда.
— Эффи! — я старалась быть приветливой, но мне было трудновато скрыть усталость в голосе.
Она вся была порхание и полет, легка, как колибри, когда влетела в дом, излучая волны восторженной энергии.
— Я была сегодня в городе и ходила на рынок. Чего там только нет! Такая огромная разница в тем, что было раньше! Привет, Пит! — прощебетала она, когда он высунулся в дверь, чтобы узнать, кто пришел. — Вы заняты, так что я просто на секундочку, занести это вам. Я вам тут принесла черники — можно ее засушить и заваривать в чай. У него получается такой густой, насыщенной вкус, — восклицала она.