Горькие шанежки(Рассказы)
Шрифт:
— Не трожь! — дико заорал он. — Не трожь, гады!
Следователь будто ждал этого. Вскочив с табуретки, он подставил Гавриле ногу и свалил его на пол, ловко вывернув руку. Тут уж и Слободкин с мастером помогать стали.
Гаврилу связали и опять усадили на кровать. Слободкин спустился в подполье, осмотрел его, чиркая спичкой.
— Тут, понимаешь, земля свежая взрыта… — сообщил он наверх. — Ага, а вот банка какая-то в картошке… Вот и еще…
Гаврила глухо застонал, скрипнув зубами. Следователь принял от Слободкина банки, открыл одну, и на стол посыпались деньги.
— Ну вот,
Гаврила со злобой посмотрел на всех, но, ничего не ответив, опустил голову.
Из другой банки на пол посыпались золотые монеты, кольца, брошки, цепочки… Они тускло блестели и казались какими-то ненастоящими на некрашеном столе, среди голых стен, рядом с кроватями под темным рваньем. Глядя на деньги, на золото, мужики, каждый по-своему, подумали о своем житье, о займах для фронта, которому отдавали последнее, о покойной матери Семушки и с удивлением, как на непонятное чудо, косились на Ломова, который вечно ходил оборванный, грязный…
Когда пересчитали деньги и драгоценности, следователь дал мужикам расписаться в протоколе, спрятал бумаги в папку и подошел к Гавриле.
— Что ж, граф Монте-Кристо… Вы арестованы, Ломов, за укрывательство ценностей, за хищение соли и за попытку убийства мальчика. Будем выяснять, что там еще за вами…
Той же ночью Гаврилу увезли в Узловую.
Обо всем этом Семушка узнал утром. И долго сидел молча, крепко сжав зубы.
Неделю еще прожил он у Нинки на станции. А потом, вместе со Слободкиным сдав Зорьку в колхозное стадо, собрал нехитрые свои пожитки и уехал в Узловую, в районную школу-интернат.
КОНФУЗ
В школу Домка-уборщица пришла, как всегда, к последнему уроку. Отдала Нине Васильевне свежую газету, засветила лампу и молчком потеснила Карлушку, каким-то чудом прилепившись рядом с нею за партой, выставив в проход ноги в больших солдатских сапогах. Подперев лицо рукой и напряженно глядя на Нину Васильевну, Домка выслушала сводку Совинформбюро, вести с фронтов, но, опять ничего не услышав о пропавшем без вести муже, вышла из класса. Ребятишки слышали за дверью тяжелые шаги, стук поленьев: Домка сваливала их в коридоре, чтобы завтра поутру, еще в темноте, растопить печки.
В этот раз вместе с Домкой с особым вниманием слушал Нину Васильевну и Шурка Орлов. Очень занимали его дела на фронте. Ведь там, уже дальше Украины, сражался Шуркин дядька Клим, артиллерист… Говорилось в газете о боях и в Прибалтике. А на самой-то Балтике воевал другой его дядька — Виктор. Правда, теперь он в госпитале после ранения, но вскоре обещался приехать домой на побывку.
Вспомнив об этом, Шурка уже плохо слушал Нину Васильевну. Он представлял, как встретится с дядькой, который, наверно, привезет ему бескозырку да еще и гостинцев, поди. А тут уж и третья четверть
Нина Васильевна отнесла газету в учительскую — маленькую комнатку на одно окно, где стоял шкаф с книжками и большой исцарапанный глобус. А вышла, к удивлению всех, уже одетая в старенькое пальто.
— Ребята из первого класса могут идти домой, а третьеклассники останутся. С вами побеседует один товарищ. Он вот-вот подойдет. Я ухожу в правление колхоза, а вы пока почитайте из заданного на завтра. И ведите себя тихо. Особенно это касается Варнакова и тебя, Будыкин…
Рыжий Петька переглянулся с Митяем. Первачки захлопали крышками парт, закопошились у вешалки. Третьеклассники, робея перед неизвестным товарищем, который собирался с ними беседовать, сидели на местах. Поднялся только Петька Варнаков — он закутал в материн платок маленькую сестренку Зойку.
Едва Петька сел на свое место, отворилась дверь и в класс вошел Андрюха Хованкин. Он потоптался у порога, стянул с головы шапку и сказал:
— Здравствуйте, товарищи…
Все знали Андрюху, ом был отличником, как и Ваня Колесин, а еще помогал отцу — конюху Серафиму — ладить колхозные сани и телеги, конскую сбрую. Учился он в четвертом классе и ходил в первую смену. От его неурочного появления, а пуще всего от этого «Здравствуйте, товарищи» даже у Митяя Будыкина рот приоткрылся. А Петька Варнаков и дышать перестал: он-то видел, что еще днем, в пересменку, Андрюха был с лохматым чубом, а сейчас ровно, под машинку подстрижен.
Митяй шевельнулся первым и вытянул из-под парты длинные ноги.
— Ты че приплелся? Или забыл чего?
Андрюха прошел к столу Нины Васильевны и сообщил:
— Я проведу с вами сбор. Вы сейчас октябрята, а в конце четверти будете вступать в пионеры. Тогда у нас в школе станет отряд и я буду у вас вожатым…
— А по шее не хочешь? — поинтересовался Митяй.
— Ты сиди, пенек! — громче заговорил Андрюха. — Будет у нас организация. Пионерская! И будем мы во всем помогать взрослым и фронту. Собирать, вот, металлический лом…
Тут уж и Петька Варнаков встрял:
— А ломы деревянные не бывают.
— Ни черта ты, Петька, не понимаешь, — осадил его Андрюха. — Металлический лом — это не тот, которым ты на озере лед долбишь. У кузницы кусок гусеницы от трактора видел? Старые, сломанные колеса от сенокосилок видели? Вот то и есть металлический лом. Его собирают, отвозят на завод, а там переплавляют и наделывают потом пушек, танков, автоматов или снарядов. Понятно?
Андрюха просто оглушил всех своей башковитостью, и третьеклассники молчали.
— А для колхоза будем собирать золу и куриный помет, — добавил Андрюха.
— Чего-чего? — не понял Демка Пронов.
Андрюха объяснил все по простому, и тут уж класс развеселился вовсю.
— Балды вы, потому и смеетесь, — разозлился Андрюха. — Помет и зола — хорошее удобрение. Его рассыпают по земле, и тогда на ней хорошо растут огурцы, помидоры и еще, может, капуста… Так что завтра всем принести по ведру помета. И потом будете каждый день приносить.
— Ха, приносить! — подпрыгнул Петька Варнаков. — А у нас и куриц-то ни одной нету!