Город, где ничего не случается
Шрифт:
Наум поправил узел тугого бордового галстука и водрузил на нос солнцезащитные очки. конечно же, его любимые "Данхилл Лондон", невероятно дорогие, пижонского, "брутального", как любит адвокат, вида. Наум остался верен себе и, хотя и согласился оставить машину дома, но остальные милые его сердцу аксессуары захватил.
Гершвин осмотрелся, ища глазами Веронику. Она замахала ему рукой, взбегая на платформу.
– С приездом, Наум!
– Только по нашей дружбе я согласился приехать на этот край света, - вместо ответного приветствия воскликнул Гершвин.
– Ну и путешествие! Чтоб мои враги так ездили!
–
– Заказуха?
– лаконично спросил Наум, с сомнением оглядев пандус для тележек и чемоданов и убрал выдвижную ручку чемодана.
– Нет... Лучше вручную его снесу. Боюсь сломать эту ретро-классику, которая только на ржавчине и держится.
– Скажи лучше, что боишься за колесики своего чемодана.
– И то правда.
– Да, дело заказное, тут к гадалке не ходи.
– Что за клиенты?
– Вдова с двумя взрослыми детьми. Дочери двадцать лет, сыну восемнадцать. Сын - еще совсем мальчишка, теленок, проще пареной репы. У его старшей сестры репутация хулиганки, но на меня она такого впечатления не произвела. Девушка не хочет мириться с обстоятельствами и провести всю жизнь в Краснопехотском, в зоне комфорта, но и ехать в Питер, чтобы пополнить ряды "асфальтовых девочек" тоже не хочет. Она ищет возможность занять и отстоять место под солнцем. Шьет пэчворк и продает его в сувенирный магазин в соседнем городе. По ее словам, продается рукоделие хорошо. Мать чем-то напугана; готова взять всю вину на себя.
– А что с ее мужем?
– Наум с видимым трудом нес большой чемодан, пока они переходили пути по шатким дощатым мосткам.
– Застрелился три дня назад в парке, из-за долгов. Его бизнес прогорал, долги росли, ферма разорялась, а кредиторы наседали.
– Да, эти кого угодно запрессуют, - кивнул Гершвин.
– А на следующий день на ферму явились судебные приставы, чтобы описать и конфисковать имущество, и в кладовке, на полке с постельным бельем, нашли пакет.
– Понял. Даже не спрашиваю, что там было, - помрачнел Гершвин.
– Паршиво. Такие дела труднее всего распутывать. Поди докажи, что пакет подбросили. А если это заказуха, то на суде и свидетели найдутся, которые подтвердят все, что нужно обвинению, и судья будет адвокатам рот затыкать, а все доказательства защиты отклонять под разными предлогами... Придется попотеть.
– Еще одно, Наум, - возле забора Ника приостановилась, - по-моему, Федору показался знакомым этот пакет и прежде чем я успела предостеречь, схватил его в руки.
Гершвин нахмурился еще больше:
– Совсем хреново. Значит, теперь на пакете еще и его "пальчики". Задала же ты мне задачку.
– Задача как раз для профессионала твоего уровня, - очаровательно улыбнулась Вероника, - только с таким мастером своего дела, как ты, у них остается шанс выбраться из этого капкана.
Наум сразу повеселел:
– Потом будешь хвалить, чтобы не сглазить. Господи!
– он фыркнул от смеха, рассматривая забор.
– Тут что - до сих пор печное отопление?! На один квадратный метр забора - три объявления
– В одноэтажном районе часть домов пока еще отапливается печами, - ответила Ника.
– Но в "Монрепо" -централизованное отопление, так что не нервничай.
– А я уже боялся, что мне придется самому топить печку в номере и бегать по нужде в сарайчик во дворе, - продолжал веселиться Наум, слегка повысив голос: мимо неспешно и степенно тарахтел пыльный грузовичок с картошкой.
– Ну и где твой "отэль"? Как, ты говорила, он называется? "Эдем"? "Парадиз"?
– "Монрепо".
– Ох и любят же давать громкие названия провинциальным гостиницам, - расхохотался Гершвин.
– О, эта сельская пастораль, край непуганых аркадских пастушков!
– он внимательно посмотрел на Веронику.
– А по тебе и не скажешь, что ты по уши ушла в новое расследование. Расцвела, как на курорте. Или у тебя тут кто-то появился?
Ника поразилась острому чутью опытного донжуана и поняла, почему Наум так легко согласился приехать в Краснопехотское. Даже в пятистах километрах он уловил появление сильного соперника рядом с женщиной, которую обхаживал уже три года без особого успеха.
– Ты же знаешь, для меня дело всегда в первую очередь.
– Да, раньше всегда так и было. Ладно, пошли. Заброшу вещи в номер и сходим куда-нибудь перекусить. Тут хоть есть приличные точки общепита?
– Есть. Я только что была в одной из них.
В "Монрепо" для Гершвина нашелся одноместный номер как раз напротив Вероникиного. Пока девушка-администратор объясняла Науму правила проживания и показывала, как пользоваться умывальней и душевой, черные усики адвоката подергивались, как у кота, но пока он воздерживался от привычного потока колкостей. Но пару раз бросил на работницу гостиницы такой взгляд, что она зарделась и начала запинаться и испуганно покосилась на Веронику, принимая ее за жену любвеобильного нового постояльца. Орлова же давилась смехом. Личное обаяние Наума действовало на всех женщин без исключения даже в пресыщенном Петербурге, а уж неискушенную краснопехотскую девушку и подавно едва не нокаутировало. "И этот человек еще пытался устроить сцену ревности МНЕ?"
Пока Гершвин располагался в номере и разбирал чемодан, Вероника решила поработать над второй частью "Пешек". Первую она вчера вечером уже отправила по электронной почте в редакцию, и сейчас пришел ответ секретаря: "Получили. Спасибо. Ставим на разворот". Вторая глава уже сформировалась у Ники в голове, и девушка, откинув крышку лэптопа, стала готовить лид.
Увлекшись работой, она забыла о времени и от клавиатуры оторвалась, только услышав в коридоре бархатный голос Наума и кокетливый женский смех.
Ника сохранила текст и захлопнула крышку компьютера. Выглянув в коридор, она впервые увидела, что дверь нотариальной конторы, арендующей помещение под офис в "Монрепо", открыта, и именно оттуда доносился баритон Гершвина. Адвокат вовсю увивался вокруг сидевшей за столом хозяйки конторы, стройной моложавой дамы средних лет в элегантном костюме. Оглянувшись и увидев в коридоре Веронику, Наум ловко закруглил беседу, галантно приложился к наманикюренной ручке собеседницы и вышел.
– Не хотел отвлекать тебя от работы, - пояснил он, - зато очень интересно пообщался с коллегой. А сейчас не прочь пообедать.