Город, где ничего не случается
Шрифт:
Ника удобно устроилась на голубом плюшевом диванчике с бежевыми подушками и стала листать меню. Мороженого здесь было множество, на любой вкус. Латте - более тридцати разновидностей, а перечень различных видов эспрессо занимал две страницы.
– Даже не знала, что здесь есть такое кафе, - сказала она, открыв разворот "Авторское мороженое по старинным рецептам".
– Я здесь никогда не бывала. Мама даже не рассказывала о "Снежинке".
– Возможно, она считала это кафе слишком дорогим, - Виктор тоже просматривал страницу с перечислением видов авторского мороженого.
– Мои родители так же сюда не ходили, считали "Снежинку" недоступной и ненужной роскошью. Мама говорила: "Зачем платить за мороженое
– Да, я поняла. Кстати, их пломбир мне понравился.
– Мне тоже. Так вот, сейчас "Снежинка" принадлежит мне, и мне здесь все по карману.
– Только не надо угощать меня за счет заведения, - попросила Вероника.
– Не хочу, чтобы недостачу оплачивали работники из своей зарплаты. Я сама оплачу свой счет.
– Я, наверное, по-провинциальному старомоден, - упрямо сдвинул брови Виктор, - и отстал от петербургских инноваций, но, приглашая в кафе даму, я сам оплачиваю счет за двоих.
Им принесли мороженое в высоких изящных креманках - фруктовый сорбет, щедро политый шоколадным сиропом, и кофе в белоснежных чашечках с аппликацией - дагерротип фасада "Снежинки" и дата: "1894 годъ".
– Сто двадцать пять лет?
– изумилась Вероника.
– Да. В сентябре будет юбилей. Над сценарием праздника уже работают.
Ника посмотрела на часы. Десять часов вечера. Даже не верится, что всего 24 часа назад она сидела в гостях в "Рассвете", слушала стихи дяди Коли, восхищалась дизайнерским мастерством тети Светы, смеялась над их кошкой и попугайчиком и выходила из подъезда, нагруженная гостинцами. Тогда она еще не знала, что увидит, вернувшись в Краснопехотское. А за сегодняшний день столько всего случилось, что он казался бесконечно долгим.
Чтобы хоть чем-то занять возникшую неловкую паузу, Вероника взяла с широкого подоконника одну из красочно разложенных книг в тисненых золотом переплетах, полистала. "Джен Эйр", довольно давнее издание, с цветными вклейками иллюстраций. "Вот бы с Лилькой в Мариенбурге обсудить, почему в XIX веке история некрасивой, но гордой гувернантки, которая предпочла трудиться в сельской школе вместо того, чтобы стать любовницей женатого мужчины, считалась такой скандальной? На писательницу набросились все критики и договорились до того, что ей не место среди приличных женщин. Чем она их так обозлила? Или их просто вывела из равновесия талантливая женщина, которая пишет книги вместо того, чтобы быть, как все и жить только своим домом, своим семейным гнездышком и ничем больше не интересоваться? Да... Во все времена женщине не прощают желания отстоять свое право выбора и быть не такой, как все. Если ты хоть чем-то выделяешься и хочешь остаться самой собой, а не подстраиваться под мнение большинства, будь готова к тому, что клевать тебя начнут со всех сторон!"
Ника подняла голову и увидела, как Виктор внимательно наблюдает за ней из-под по-девичьи длинных ресниц.
В креманках оплывали пирамидки мороженого - оранжево-алое у Виктора и желто-зеленое у Ники. Теперь оно напоминало островки в разноцветном море с шоколадными течениями. Зато цветы из корицы на пенке эспрессо еще хранили форму. И Ника спохватилась, что, наверное, слишком долго рассматривает книгу. Отложив роман, она зачерпнула ложечкой из "океана". Прохладный мятный сорбет; кисло-сладкий ананасовый и густой, с благородной горчинкой, шоколад органично переплелись между собой и создали необычный, но очень приятный вкус.
– Вы знаете, - сказала Вероника, просто чтобы больше не молчать, - в одной из питерских пекарен, декорированной под старину, эдакий сельский домик-теремок, под слоганом "Старинные русские рецепты" или "Бабушкины пироги" - что-то в этом роде - продают слойки с бананом.
– А я в студенческие годы любил яблочные и вишневые штрудели у "Патиссье", - припомнил Виктор.
– И треугольники с сыром. Неподалеку от университета была автопекарня, и многие студенты бегали туда в перерывах между парами. А на выходные я покупал там пачку замороженных бурекас и разогревал их в микроволновке. Мой сосед по комнате в общаге, парень из обеспеченной семьи, разрешал мне пользоваться его техникой за то, что я выручал его с конспектами. Он вечно прогуливал лекции, а перед сессией спохватывался и начинал глотать учебную программу семестра большими непрожеванными кусками.
– А сами вы никогда не прогуливали?
– Это что, интервью? Я согласия не давал.
– Раз у меня в руках нет видеокамеры или диктофона, то это просто разговор.
– Технический прогресс зашел так далеко, что эти гаджеты могут быть замаскированы где угодно, даже, например, вот здесь, - Виктор указал на приколотый к Никиной рубашке значок из "Республики кошек" с фотографией глазастой и ушастой "каракулевой кошки" Эмилии.
– Может, у нее в глазах объективы, а в ушах - диктофончики!
Ника, смеясь, отколола значок и протянула его Виктору:
– Посмотрите и убедитесь сами, что это значок... Просто значок.
– За прогулы меня бы лишили стипендии, - Морской с интересом рассмотрел фотографию Эмилии и вернул значок Нике. Потом аккуратно снял ложечкой "шапку" с одного из своих островов, абрикосовый и вишневый сорбеты.
– А у меня это был практически единственный источник дохода. Помогать мне было некому, а у тети просить денег я не хотел. У нее свои дети были, но пришлось несколько лет еще и меня содержать, пока я не поступил в вуз. Тебе ведь рассказывали мою историю?
– он размешал трехцветный океан в своей креманке, окончательно потопив размякшие острова.
– Разве мы на "ты"?
– запоздало удивилась Орлова.
– "Пустое "вы" сердечным "ты" она, обмолвясь, заменила"...
– процитировал Виктор.
– А ты против?
– В принципе нет, так общаться действительно проще. "Выканье" создает между людьми барьер, не всегда нужный... Да, тетя Света и дядя Коля мне рассказывали о тебе.
– Ну, вот. Иногда тетя присылала мне фрукты и овощи со своего участка, а на каникулах усиленно кормила пирогами и борщами, но денег у нее я никогда не брал. "Баранку на три дня делил", вот и старался не лишиться стипендии. На дневном отделении подрабатывать особо некогда, но иногда я урывал пару часов у сна, чтобы написать кому-то курсовик, а летом репетиторствовал, готовил питерских Митрофанушек к переэкзаменовке в школе или поступлению в вуз. Такие были экземпляры, что кое-кому хотелось дать учебником по голове, - фыркнул Виктор, - все условия имеют, а учиться не хотят. Отдельная комната, компьютер, книги, репетиторы, учись - не хочу, а они экзамены заваливают, балду гоняют весь год. А каково - девять человек в пятистенке, уроки приходилось делать на подоконнике, сидя на детской табуретке, да еще смотреть, чтобы малышня учебники не растащила или в тетрадях каракули не намалевала...
Вероника молчала, представляя себе тесный дом сердобольной тетушки Виктора, большую семью и самого Виктора, тогда еще не "Каупервуда", а худенького подростка, примостившего свои книги и тетради на подоконнике. Какую силу воли и решительность надо иметь, чтобы не отбиться от рук в такой ситуации!..
"Что было и что стало", - Ника снова посмотрела на Виктора, его дорогую одежду, холеное лицо, волосы, уложенные явно не в просто цирюльне. Владелец купеческого дома, хозяин большого бизнеса, кандидат в мэры Краснопехотского, благотворитель. И даже "Снежинка", которую его родители считали слишком дорогим для них кафе, теперь принадлежит ему.