Город, где ничего не случается
Шрифт:
*
– Это она занимается переоформлением имущества Кротовых и еще кое-какими интересными делами, - сообщил Гершвин, когда они шли по аллее, украшенной фигурками сказочных героев.
– Думаю, у Ольги можно будет получить немало полезной для дела информации.
– Ясно, - Вероника закурила. Она знала, что Наум никогда не смешивает работу и флирт и даже не думала ревновать его к владелице нотариальной конторы.
– "Нет воды", - прочитал Гершвин на дисплее кофе-автомата.
– Прелестно... А это что? Склад? Конюшня?
– Редакция городской газеты, -
– Наум, здесь в юности жили мои родители. И мне неприятно, когда ты постоянно зубоскалишь насчет "дярёвни".
– Понял. Извини.
В "Кофе-Хаузе" знакомая хостес приветливо улыбнулась Веронике и проводила их к двухместному столику у окна. Ника еще не успела проголодаться и ограничилась только эспрессо и соком, а Гершвин попросил пасту с мясом, тосты с ветчиной и два маффина.
– Голоден, как зверь, - сообщил он, - выехал из Питера в 5 часов утра и даже позавтракать не успел, а по дороге в забегаловках перекусывать поостерегся. Не чипсы же мне было жевать на вокзале... да и очередь в стекляшки была такая, что чертям тошно.
– Кстати, тут на днях была очень интересная история, связанная как раз с маффинами, - сообщила Вероника.
– Один из эпизодов многоходовой комбинации, которую кто-то тут раскручивает перед выборами губернатора.
– Расскажи-ка подробнее, - попросил Гершвин, - а то все ходишь вокруг да около, а я уже извелся от любопытства.
Вероника наклонилась к нему через стол и начала:
– Итак, я приехала сюда такой же голодной и усталой, зашла в чебуречную и услышала разговор буфетчицы с поварихой...
Пока она рассказывала о событиях прошедших четырех дней, им принесли заказ; Гершвин с аппетитом смел пасту и тосты; вытряхнул из коробок маффины, насмешливо хмыкнул при виде очередного резинового динозаврика и пластмассовой машинки, выпавших вслед за кексами; всыпал двойную порцию сахара в свой капуччино.
– Вот так, - заключила Вероника.
– Поэтому Морской и просит тебя о помощи, желая спасти свое доброе имя и разоблачить тех, кто перед выборами мутит воду в городе.
– Кстати, я бы не доверял этому Морскому, - Гершвин принялся за второй кекс.
– По твоим рассказам получается, что он на редкость хитрозадый, темная лошадка, а может не о своем реноме печется, а напротив переводит стрелки на конкурентов.
– Мне тоже это приходило в голову. Не исключено. Но для этого мы и здесь - разобраться с этим делом, распутать клубок и выручить Кротовых. Кстати, - Вероника выглянула в окно и указала на красный "Мазератти", паркующийся у кофейни, - вот и он. Точность - вежливость королей!
– она приветливо помахала рукой вышедшему из машину Виктору Морскому.
*
Гершвин и Морской очень быстро нашли общий язык. Обговаривая договор о найме адвоката и размеры гонорара, парни быстро оставили официальный тон, начали перешучиваться; Виктор заказал бутылку шампанского, чтобы отметить сделку. Наум ответил тремя "Голубыми лагунами", которые стоили еще дороже. Виктор парировал
– Ладно, мы до "Монрепо" за 5 минут дойдем, - попыталась остановить его Вероника, - а ты?
– На это у меня есть водитель, - ответил Морской.
– Один звонок - и он здесь.
Он совершенно не опьянел, только разрумянился, глаза блестели, и он выглядел совсем юным и беззаботным.
– А как отнесется Мася к твоему выхлопу?
– спросила Вероника, вспомнив насупленного манула.
– Зарычит и до утра будет бойкотировать меня в зимнем саду. Блюститель морали!
– А кто этот Мася?
– спросил Наум.
– Ты не поверишь, - ответила Ника, - но у Виктора в саду вместо сторожевых собак - манулы.
– Которые "Погладь котика, с...а"?
– развеселился адвокат.
– "Я уже наглаженный", - подхватил шутку Морской.
Все трое рассмеялись.
– Ну, а теперь о деле, - Виктор выложил на стол папку.
– Тут все бумаги, которые вам понадобятся для начала работы, Наум Моисеевич. На отдельном листе - все контакты людей, к которым вы можете обращаться. Теперь об оплате вашего рабочего времени и гонорар по результату...
Ника вышла на крыльцо и закурила. Пожалуй, финансовые вопросы ребята смогут решить и без нее.
Внезапно из-за угла раздались молодецкий посвист, лошадиное ржание, звон стекла и крики прохожих.
Бросив недокуренную сигарету, Ника побежала на шум.
Витрина одной из "стекляшек" была разбита вдребезги. Вокруг уже собралось человек двадцать зевак. Молоденькая продавщица в ужасе заламывала руки и на чем свет стоит костерила "эту гопоту".
– Да хулиганье местное!
– раздраженно ответила она на вопрос Ники.
– Бутылку я им отказалась продать потому, что им еще по возрасту не положено, школоте сопливой, так Степке, гаду, и сказала: ты, если хочешь, судись за спаивание несовершеннолетних, а я, спасибо, в тюрьму не хочу! Так он, сволочь такая, с улицы кирпичом в витрину!.. Ну не гаденыш ли?! Магазин теперь закроют, итак проверками да штрафами замонали, а тут еще витрину разнесли! Что делать-то?
– безнадежно вздохнула продавщица.
– Где теперь работу найти? Такое место было удобное, живу через дорогу, тут же рядом и дети в садике. Муж-то в Питере, на стройке, деньги присылает, да ему, как разнорабочему, копейки платят, много прислать не может...
– Степка Фролов?
– спросила Ника, вспомнив имя незадачливого ухажера Анжелы Кротовой.
– Он самый, - скривилась продавщица.
– И за ущерб с него не стребуешь: лоботряс, ветер в кармане да блоха на аркане! И участковый заявление не хочет брать, влом ему с пацанвой возиться, он лучше бабок с укропом будет от платформы гонять! А Степка один не ходит, вечно за ним дружки-корешки таскаются, к ним поди, сунься. Вот вы напишите, что это такое: нормальные люди, значит, со всех сторон пенделей получают и ни на что права не имеют, а чтоб шпану к порядку призвать, способов нет: пусть они на голове ходят, лишь бы их права человека не нарушали! А у нас, значит, и прав никаких нет, даже на защиту от государства?!.