Город из воды и песка
Шрифт:
— Обещаешь?
— Если пообещаю — придётся выполнять.
— На это и расчёт, Вольф.
— Всё нормально. Правда.
— Нам надо куда-то сходить. Показать тебе Москву, в конце концов. Ты же, наверное, дальше Красной площади и Тверской так и не выгулялся. А у нас, знаешь, сколько всего есть интересного.
— Надо как-нибудь выбраться.
— Пока ты не уехал обратно. Всё равно я тебе должен. Ну, за Дрезденскую.
Отличная тогда вышла поездка. Они с Вольфом вырвались на выходные. Причём Войнов изначально планировал ехать один. Вольф неожиданно подключился. Войнов был уверен, что работа — это всё, что Вольфа интересует, поэтому внезапный порыв стал прям вау-открытием. Войнов ведь тоже поехал не только, чтобы соприкоснуться с Дюрером, Рубенсом, Рембрандтом, Веласкесом, Тицианом, Рафаэлем и прочими
Впрочем, Дрезден остался в памяти не только шедеврами живописи, но и гастрономическими радостями: восхитительной мясной солянкой и не менее восхитительным грушевым штруделем. Ночью, после вечерней прогулки, конечно, был секс, которым Войнов тогда лечил свою неприкаянность, а Вольф — одиночество, когда они занимались соитием и проникновением, в то время как тусклый свет фонарей лился в их гостиничный номер с улицы сквозь большое неплотно занавешенное окно.
Вольф засмеялся, услышав про Дрезденскую.
— У нас говорят: долг платежом красен, — сказал Войнов, но сам почувствовал, что перевёл пословицу как-то кривовато.
— Я думаю, у нас это будет звучать как-то так: Bratst du mir die Wurst, so losch ich dir den Durst?, — поправил Вольф.
— В общем, надо пересечься, — резюмировал Войнов.
— Давай что-нибудь придумаем на следующий уик-энд, — согласился Вольф.
— Ты пообещал, — предупредил Войнов. — Теперь не отделаешься.
— Я уже понял, Ник. Что это серьёзно.
* * *
Весточка от Саши пришла только поздно вечером, когда Войнов мешком лежал на диване, бессмысленно втыкая в телевизор. Сил хватило только вспомнить о матери — позвонить и сказать, что приедет в воскресенье, а после осталось лишь включить телик и выключить голову.
Саша прислал: «Мне лучше. Не волнуйся. Просто нужно отлежаться ещё пару дней. В понедельник надо быть на ногах. В студии остались незавершенные дела. Песня охуенная. Роберт Смит волшебный. Я тоже по тебе скучаю, Никита».
Саша умудрился всё уместить в несколько фраз. В них не было ничего особенного, а с другой стороны, было всё, что разворотило Войнову на хер душу и внутренности так, что захотелось уткнуться в кожаную обивку дивана и рыдать с полчаса, не меньше, жалеть себя, такого одинокого, такого несчастного, бредущего где-то по полузатопленному минному полю, по колено в чавкающем месиве — выпрастывая ноги из грязи, помня о том, что следующий шаг может быть последним.
Войнов поднялся с дивана, только чтобы взять со стола ноут. Открыл браузер, зашёл на порнхаб, в строчке поиска написал curly-haired?. На запрос сайт выдал дофигища страниц контента. Войнов потыкал в несколько видео на предпросмотре и на второй странице нашёл ролик с парнем, который, как ему казалось, мог быть похожим на Сашу: с длинным узким телом, молоденький, кудрявый — он выглядел чувственным и трогательно-нежным. Стоя на коленях, он запрокидывал голову и тянулся за поцелуем, обнажая горло, на котором были заметны крупные родинки - они были и на лице, и на щеках, и даже на груди и животе. Он громко и призывно стонал, когда топ трахал его языком, а потом членом, придерживая ногу за лодыжку. Они занимались сексом в позиции сбоку, и парня всего было видно: живот, темнеющие соски, аккуратный член, стройные ноги. Войнов смотрел на боттома почти с обожанием, всё же понимая, что он не Саша, а лишь порноактёр, для которого это работа, быть может, и не самая приятная - попробуй получить удовольствие, когда тебя таранят в течение двадцати минут кряду. Но Войнов смотрел с нежностью и почти обожанием. И едва выносил топа, который целовал и брал кудрявого, потому что ему было позволено делать что угодно: сосать член и трахать языком, ставить на колени и сжимать руками поясницу, кончить на живот и после оргазма долго, с наслаждением целоваться. Войнов его почти ненавидел, этого третьего лишнего, а потом, хлопнув крышкой ноутбука, принялся почти ненавидеть себя — вот так посмотришь
Войнов уткнулся в обивку дивана, крепко стиснув сжатые в кулаки ладони, и через короткое время заснул, в одежде, так и не встав, чтобы хотя бы взять плед или выключить свет.
_____________________
? Я не люблю понедельники (англ.). Имеется в виду знаменитая песня с таким же названием группы The Boomtown Rats, выпущенная в семьдесят девятом году по свежим следам трагедии в Сан-Диего, Калифорния, где 29 января 1979 года шестнадцатилетняя Бренда Энн Спенсер открыла стрельбу из окна своего дома из автоматической винтовки, незадолго до этого ей подаренной, по детям, направлявшимся в школу. Она убила двоих взрослых (вахтёра и завуча, пытавшихся спасти детей) и ранила девять учеников.
Полиция окружила дом Спенсеров и в течение семи часов ждала, пока девушка выйдет. В какой-то момент та ответила по телефону на звонок репортера и сказала буквально следующее: «Я просто начала стрелять, вот и всё. Я сделала это просто так, смеха ради. Просто я не люблю понедельники. А так — хоть какое-то развлечение. Никто не любит понедельники».
? В пятницу я влюблён (англ.)
? Если ты пожаришь сосиски, то я позабочусь о напитках (нем.)
4 С кудрявыми волосами (англ.)
Глава 13. Что делать мне без Эвридики?
Он проснулся в середине ночи. На потолке горели лампы, а Войнов отлежал плечо и руку. Он проснулся в каком-то безмолвном ужасе, и вовсе не из-за света и онемевшего тела, а из-за вязкого кошмара, в который, казалось, он погрузился, едва закрыв глаза.
Там была дорога, он помнил, что-то вроде загородной однополоски, когда в местах, где нет домишек или огороженных высокими заборами коттеджных посёлков, в темноте по обочинам виднеется только лес или поля, заросшие высокой травой. И вот на протяжении дороги то вспыхивали, то гасли огни, выхватывая одиноко стоящие тени. Это были юноши, молодые люди. Войнов подходил сначала к одному, потом к другому, у них в руках загорались экраны смартфонов, озаряя бледным серо-голубым мертвенным светом фигуры и лица, на которых Войнов видел красно-бурые отпечатки, будто кто-то провёл по ним испачканными кровью пальцами: у одних были заметны следы на лбу и щеках, у других — на шее, у третьих — на руках, плечах или оголённом торсе. Войнов подходил к каждому — юноша поворачивался, поднимал глаза, Войнов отмечал следы на лице и теле и понимал: не он, не Саша, не Саша, не Саша. Войнов ходил между ними, всматриваясь в незнакомые бледные лица, и Саши среди них не было, но где-то он должен был быть — знание об этом, предвестие этого как будто было разлито в тугом и душном, залитом чернильной темнотой воздухе.
Дорога делала изгиб, уходила за поворот — туда, где не было ничего: ни леса, ни поля, ни живой души, ни звука, ни света. Последняя фигура ждала его у изгиба. Войнов к ней бросился. Экран смартфона в руках у парня погас, и Войнову пришлось достать свой собственный, чтобы стало видно. Юноша поднял лицо, посмотрел Войнову прямо в глаза — и сердце прыгнуло: Саша! Его глаза и брови кричали: «Помоги мне! Пожалуйста, что-нибудь сделай! Не уходи! Помоги мне!»
Руки у Саши были прижаты к животу, и Войнов зачем-то стал отнимать их, с усилием, медленно. Он заметил, что Сашины губы изламываются, вздрагивают, так, будто Войнов запускал ему пальцы под кожу, в свежие раны. Саша зашёлся беззвучным криком, его лицо потемнело и поблекло. Войнову удалось отвести, отодрать его руки от живота — а они все липкие, красные. Последнее, о чём он успел подумать — кто это сделал? Кто только мог это с ним сделать?
Второй раз заснуть удалось далеко не сразу. Войнов поднялся с дивана, сходил в туалет, потом сполоснул лицо и руки под краном в ванной и перебрался на кровать в спальне. Но сон не шёл, Войнов часа два сёрфил в инете, в итоге заснул только под утро. И весь день из-за этого чувствовал себя больным и разбитым.
С работы удалось уйти в районе семи, но Войнов не хотел возвращаться домой, да и тело всё так же беспокойно зудело, требовало нагрузки, пытаясь помочь мозгу справиться с тяжёлыми мыслями, взяв на себя чисто физически часть ментального груза, переработав его, превратив в мышечную боль и усталость.