Город из воды и песка

Дивайн Мелина

Динамик молчал. Секунд семь или восемь.

— Сань, ты уже? — осмелился спросить Войнов. — Так быстро, котёнок?

Откуда выпрыгнул этот «котёнок»? Сорвалось с языка. Само по себе. Войнов не называл так любовников. Ему это казалось уж как-то слишком… слюняво, что ли. Или нежно слишком. Но тут, когда он понял, что Саня кончил, — накатило и захотелось слюнявостей-нежностей.

— Спасибо, Никит, — ожил динамик ещё через несколько секунд.

— Хотел бы я тебя видеть… — с сожалением протянул Войнов.

Он всё-таки ждал и в душе надеялся, что Саша скажет что-то вроде «может быть, когда-нибудь»

или «я подумаю над этим». Наверное, что-то подобное хочется ответить любому нормальному человеку, с которым только что неплохо кончил. Пусть и виртуально. Войнову определенно казалось, что как-то так и стоит ответить. Но Саша промолчал. Засада.

— Скажи что-нибудь, — попросил Войнов. — Я тоже хочу небо в алмазах, Сань.

— Что-нибудь, — улыбнулся Саша. Войнов был уверен — улыбнулся так по-подлянски, засранец.

— С-сука ты, Саня… Натуральная. У тебя же голос — твой козырь.

— Прости, — почти сразу повинился Саша. — Из меня, бывает, вот

лезет такое, гадство.

— Кончил сам, помоги другому. Опиши мне себя. Я про тебя так ничего и не знаю, — взмолился Войнов.

— Ничего во мне нет такого. Каким ты меня видишь?

— Худощавым. Темноволосым. У тебя тёмные волосы?

— Для тебя — тёмные.

— И карие глаза? С длинными ресницами?

— Как у Бэмби. Хлоп-хлоп.

— Короткие волосы. Совсем короткие. Почти под машинку.

— Если тебе так нравится, — вкрадчиво отзывался-соглашался Саша, и Войнов понимал, что млеет от какого-то своего собственного, созданного образа, от голоса, от того, что Саша ему не перечит.

— У тебя длинный член. Чуть загнутый влево. Не толстый.

— Пусть будет длинный и загнутый. И родимое пятно на лобке, маленькое, под волосами, треугольником.

— Санечка… Чёрт тебя раздери!.. И пальцы у тебя длинные. Ты в музыкалку ходил.

— На фоно.

— На гитару, Саня. Гитару.

— На гитару, конечно…

— Разведи ноги… Пожалуйста, разведи ноги и погладь себя. По бёдрам и промежности. Возьми в руку член. Он ещё мягкий?

— Он мягкий. Но я хочу ещё, Никит. Очень хочу.

— Просто сожми его рукой и не выпускай. Держи его так. А другой рукой гладь себя — по груди, животу и бёдрам… Ты гладишь?

— Я глажу. Это очень приятно… Это ты меня гладишь. Ты такой нежный.

— И сжимаешь член?

— Конечно сжимаю.

— М-м-м, господи, как хорошо, — выдохнул Войнов, наконец кончая в кулак несильными толчками.

— Ты кончил? — мягко спросил Саша.

— Я кончил, Санечка. У себя в квартире. На своём диване. Но лучше бы ты был рядом…

— Ложись теперь спать. Поздно уже. И не забудь заехать за смазкой. Но это утром.

— А? — не сразу понял Войнов.

— Ну чтобы завтра тебя на сухую не выебали перед всем коллективом. Из-за Андрей Юрьича, — напомнил Саша.

— Добрый ты мальчик, Сань. И память у тебя хорошая.

— Не жалуюсь. Спокойной ночи, Никит.

— Спокойной ночи… Позвонишь завтра?

— Зачем?

— Просто… Позвони мне, ладно?

— Давай доживём до завтра.

Глава 3. А некоторые ещё голосом и работают

Нельзя было сказать, что босс лютовал, но отчитал как мальчишку. И перед всеми. Как Войнов и думал.

Приятного мало. Но пришлось потерпеть. А сколько ещё придётся? На этой работе. В этой жизни. До самой старости? До самой смерти?

Днём, в обед, позвонил Стёпка. Войнов в это время сидел с коллегами за ланчем в кафе. Стёпка опять начал орать в трубку, и Войнову пришлось выйти из-за столика.

Как ему надоели эти бессмысленные истерики! На работе так-то знали, что Войнов «иной» ориентации. Хотя он и не афишировал: подружек себе из статотдела и бухгалтерии не заводил, с секретаршами босса особо не знался. Личной жизнью не светил, не обсуждал и намерений таковых не имел. Относились нормально. Ну почти нормально. Кроме совсем ярых гомофобов, коих в конторе было немного. Контора была западная. Толерантность предполагалась. Как бы. Но какой бы продвинутой ни была фирма, а работали они таки в России, с российским персоналом. Держи ухо востро!

«Может, сойдёмся всё-таки?» - эту шарманку Стёпка заводил не впервые. И это ужасно бесило. Войнов помнил, что ещё вчера подумывал про Стёпку или Митеньку и готов был одному из них присунуть. Но после Стёпкиной истерики понял с уверенностью сто сорок шесть, что никого из них ебать не будет — ни в рот, ни в жопу. Себе дороже. Потом вообще не отделаешься.

И пока он держал телефон с бывшим на проводе подальше от уха, чтобы не оглохнуть ненароком, в голову как-то сами собой закрались мысли о совсем другом голосе. Санькином. Этому голосу он был бы рад. Такому спокойному, размеренному — и невероятно волнующему, возбуждающему, как когда они занимались сексом по телефону. Войнов был бы рад с Сашкой потрепаться. Просто так. Не обязательно же только секситься? Хотя это и важно. Но если Саня пока не хочет показываться — ладно, Войнов подождёт. Москва не сразу строилась. Хотя пиздец как странно! Но что Сане скрывать? Чего бояться? Каких-то физических недостатков? Но Войнов же просил лишь включить ФейсТайм — что в этом такого? Саня мог показать только лицо. Или, если не хотел лицо, ну прислал бы хоть фотку члена или задницы. Войнову бы разрешил, в конце концов! Посветить фигурой и членом. Войнов собой был вполне доволен, хоть и немного потерял форму за последние несколько месяцев. Набрал не так много — может, килограмма четыре. Просто железо теперь тягал не так регулярно: времени не хватало тренироваться как раньше. До повышения. В жопу его! Повышение это!

Войнов мог позвонить Саше сам. Но всё же решил — лучше дождётся. Может, он уже вчера утомил Санечку своим напором и своим присутствием? Не хотелось его спугнуть. Отчего-то Санечка был Войнову важен. И важно было то, что он о Войнове думает. И важно было не лезть пока Санечке в душу, если тот не готов. Они так странно познакомились, и всё между ними шло странно. Но как иначе, если они так по-дурацки, случайным образом пересеклись? Войнову главное — не давить. Не настаивать. И не выпытывать у Саши больше, чем тот готов был поведать. Это как раз он понимал. Но держаться было ужасно трудно. По сути — не было у них никаких отношений. И зацепок не было. Войнов тоже это понимал прекрасно. Но ощущение не отпускало, что между ними уже что-то есть. И что-то может быть дальше — хорошее, классное. Почему нет? Войнов уже был готов молиться на Санькин голос. Это что-то да значило!