Город из воды и песка
Шрифт:
Саша уверил: «Тебе понравится».
Пятница Войнова выпотрошила. Ехал домой он снова долго. В машине продолжил слушать «Город и столп», и, если бы не Сашин голос, наверное, он бы уже свернул шею одному мудаку на дороге, который почитал ниже своего королевского достоинства пользоваться поворотниками при перестроении. И хорошо, что у Войнова тачка была почти новая, навороченная: тормознула сама, даже прежде, чем он успел среагировать. И повезло, что ему в жопу никто не прилетел. А дома повезло, что лифт не отказался его везти на нужный седьмой этаж, что бывало частенько. И тем более повезло,
Войнов поужинал. Вымыл посуду, скопившуюся за несколько дней. Даже похвалил себя за это большой горстью орешков, которую прихватил с собой в комнату с кухонного стола. В комнате схватился за телефон, увидел сообщение от Саши: «Ты как? Дома?»
Ответил: «Уже поужинал. И посуду помыл. Я молодец».
Саша вернул: «Просто герой! Горжусь тобой невероятно!»
Войнов уточнил: «Позвонишь? Или я сам?»
Саша спросил: «Сделаешь кое-что для меня?»
Войнов набрал: «Даже луну с неба достану».
Но Саша написал: «Отправляйся в душ и подготовься. Напиши, когда будешь в спальне. Я тебе позвоню. Возьми смазку. Надеюсь, ты не забыл купить свою любимую?»
Войнов отправил: «Яволь, мой командир!»
В душе от усталости и следа не осталось. На прикосновения пальцев и водяных струй тело ясно отозвалось возбуждением и зудящим напряжением в мышцах. В паху тянуло. Член стоял как литой. Одно только предвкушение того, что Саша собирается ему сказать, с ним сделать, скручивало Войнову внутренности узлом желания и сладкой боли. О да, это определённо была боль! Войнов не был мазохистом — ни на йоту! Но от мыслей о Саше становилось и больно, и сладко. Войнов не хотел этой боли и был перед ней бессилен. Он пока не понимал, что ему вообще с этим делать, кроме как принять, смириться и, по возможности, наслаждаться той сумасшедшей радостью, что таилась, цвела внутри этой боли, как редкий, может быть, ядовитый цветок, который манит к себе прикоснуться — пусть даже обожжёт руку, оставит волдыри на коже. Пусть! Пусть… Даст бог, он найдёт лекарство прежде, чем боль станет нестерпимой, и прежде, чем чудесный цветок начнёт увядать и в итоге погибнет.
«Я на месте», — отправил сообщение Войнов, устроившись на кровати в спальне. Рядом на одеяле лежал флакончик с лубрикантом — не мятный, нейтральный, без запаха. Внутри всё натянулось до дрожи. Войнов прямо чувствовал, что пальцы стали непослушными, и да — подрагивали, заметно.
Звонок раздался минуты через две.
— Гражданин Мисаренко, — тем не менее бодро отрапортовал Войнов. — Рады вас слышать.
— Товарищ полицейский инспектор дорожного регулирования, сокращённо ПИДР, — затараторил Саша. — Я не превышал! И не употреблял! Мамой клянусь! Отпустите, дяденька! Я больше не буду…
Войнов подавился смехом. Забыл о своём нервяке.
— Санька… — только и смог сказать он. — Гхм, то есть гражданин Мисаренко, Александр, — поправился он через несколько секунд, — документики ваши, попрошу. И выходим из машины, выходим.
— Да я не совсем одет, гражданин полицейский инспектор…
— Для тебя просто товарищ майор, Мисаренко. А за рулём не одеты мы почему, можно узнать?
— Так на свидание тороплюсь. К дру… То
— К девушке, значит? Как зовут? Где живёт?
— Ники… то есть Ниной… А живёт… Да она ко мне хотела приехать. Уже сейчас будет. А я тут с вами, товарищ майор…
— А штаны зачем в автотранспортном средстве снял?
— Готовился, товарищ майор. Ну, чтоб заранее.
— Хорошо подготовился, я смотрю. Все технические детали в исправности. В исправности же, Мисаренко?
— Обижаете, товарищ майор. Всё работает как часы. Проверять будете?
— Конечно. Выходи, проверим.
— У меня и смазочные материалы имеются…
— Смазочные материалы — это важно, это очень правильно, гражданин Мисаренко.
Войнов подумал: вот сейчас бы он ткнулся Саше в губы, сграбастал в охапку, подмял под себя, приник носом к шее, а ладонью повёл вниз по животу, отогнул резинку трусов, погладил крепнущий член, нырнул пальцами под мошонку, мазнул по промежности и наконец добрался бы до заветного места, обвёл края дырки и скользнул внутрь, сначала аккуратно, одним пальцем, только лишь пробуя и входя во вкус, но уже представляя, предвкушая, как будет двигаться внутри Сашиного тела, как сначала головка, преодолевая небольшое сопротивление, протиснется в анус, а потом Войнов задержится, не станет толкаться, давая Саше привыкнуть. И только затем, когда почувствует, что мышцы приняли, стали податливыми, плавно войдёт внутрь, заставив Сашу стонать и заходясь стоном сам.
Вот так бы они от так-себе-глуповатых шутеек перешли к делу. И потом бы бились друг о друга голодные, горячие, сумасшедшие. Исступлённо искали губы губами и сжимали бока и плечи руками до синяков… Но у виртуальных прелюдий другие законы. И в трубку Саша выдохнул:
— А вы какие смазочные материалы предпочитаете, товарищ майор? Дайте-ка угадаю…
— У меня только нейтральная. Мятную я не купил, — повинился Войнов.
— Ай-яй, а я-то думал… Я тебе поверил, Никита. Что твой любимый вкус — мятный. Пожалуй, я закажу тебе её на дом, с доставкой.
— Накажешь меня, Санечка? — выдохнул Войнов. — Отшлёпаешь?
— Грех не отшлёпать такой зад, Никитушка. Но как-нибудь в другой раз. Сегодня я добрый — пользуйся моментом.
— Мой добрый господин, — протянул Войнов. — Приказывай, мой повелитель.
Сашин голос звучал чётко и немного отстранённо. Он словно диктовал поручения, а Войнов записывал их, только не в блокнот, а на своём теле, и потом выполнял, одно за другим: «раздвинь ноги», «смажь себя», «войди пальцем», «погладь», «приподними бёдра», «согни палец», «двигай рукой резче», «что ты чувствуешь?», «добавь второй палец», «аккуратнее», «вот так… полегче», «чувствуешь, как хорошо?».
Потом Саша вернул свой голос, вкрадчивый и сексуальный, гипнотический, будоражащий, нежный, и стал шептать, а потом стонать Войнову такие вещи, которые никто никогда ему не говорил и с ним не делал. Он шептал, что сосёт его, целует и лижет — там, где никто никогда его губами и языком не ублажал. Он стонал, как берёт его пальцами и ласкает, растягивает стенки, гладит и массирует простату до тех пор, пока Войнов не начнёт умолять заменить пальцы членом и выебать его крепко, сильно, без пощады.