Город заблудших
Шрифт:
Стираю с лица кровь – теперь хоть могу себя рассмотреть. Никаких признаков разложения, словно ничего и не было. У кожи нормальный цвет, зубы больше не выпадают. Так, что ли, Джаветти видит бессмертие?
– Охренеть, – шепчу я, и меня чуть кондратий не посещает, когда шлюха поворачивает голову на мой голос.
Так вот на что похожи ужастики изнутри.
Тележка горничной – лучший друг убийцы. Хлорка, тряпки,
В шкафу, оказывается, есть мужская одежда. Штаны малы, сантиметров на семь не дотягивают до щиколоток, зато в талии сидят нормально. Сверху накидываю плащ, а вот с обувью – гиблое дело. Свое пропитанное кровищей шмотье запихиваю в мусорный пакет. Чертовски надеюсь, что успею со всем здесь покончить еще до того, как вернется хозяин одежды.
Мысленно пробегаюсь по списку: ванную отдраил, переоделся, даже душ успел принять, чтобы хоть немного отмыться. Осталось только придумать, что делать с телом шлюхи.
С одной стороны, вывести ее отсюда проще простого. Кровь по большей части ушла в канализацию, дыру в груди я заткнул полотенцами. Можно спокойно выйти и проводить ее до машины.
С другой стороны, что потом-то мне с ней делать? Пустить ей пулю в лоб, как в кино, или она такая же, как я, и попросту исцелится? Впрочем, может, и нет. Дыра в ней осталась, какой была. Но что, черт возьми, мне вообще об этом известно?
Я разглядываю ее, пытаясь понять, что с ней произошло, что я с ней сделал. Света в глазах больше нет. Она так же смахивает на холодную рыбу, как и Хулио, перед тем как придушил меня.
Боже помоги ей, если она все еще где-то там.
До сих пор я неплохо справлялся с ситуацией. Действовал, как на работе. Разве что крови здесь побольше было. Но сейчас передо мной открывается вся прелесть обстоятельств. Меня трясет, всухую выворачивает наизнанку над унитазом.
Несколько минут спустя я беру себя в руки. У всех случаются нервные срывы. Однако мне пора завязывать. Толку от этого никакого.
Достаю из шкафа пиджак и накидываю на плечи шлюхе. Доведу ее до машины, а там посмотрим. По шагу за раз.
Я поднимаю ее, веду к двери, но меня останавливает звон ключей в замке. Достаю пушку как раз в тот момент, когда в дверях нарисовывается жилистый азиат в бейсболке с логотипом «Dodgers» и серой толстовке. Меня он едва замечает и сразу смотрит на шлюху.
Тыча в нее пальцем, он начинает вопить, причем сразу слышно, что английский ему не родной:
– Где тебя черти носят? Советую на этом козле конвейер отсосов на сегодня прикрыть. Ты должна была стоять на своем гребаном углу!…
Я хватаю его за затылок и бью рукояткой пушки, с громким хрустом ломаю нос. Бросаю его на кровать. Пинком закрываю дверь. Все это – всего лишь небольшое дополнение к плану, но никак не проблема. У меня в багажнике и ему места хватит.
Поворачиваюсь,
Рыча, она прыгает на азиата. Ее челюсти мощно сжимаются у него на горле и тут же вырывают глотку. Он даже пискнуть не успевает. Похоже, шлюха разорвала сонную артерию, потому что кровь фонтаном брызжет во все стороны.
Азиат дергается, бьет ее руками и ногами, пару раз попадает по башке, но без толку.
– Прекращай, твою мать, – говорю я. Из-за нее в номере натуральный бардак.
Я пытаюсь ее оттащить, но это как вытаскивать из-под кожи клеща. Ни хрена не получается. Я бью ее пушкой, ломаю челюсть. Хватаю лампу с тумбочки и разбиваю у нее на голове. Ноль реакции.
Надеясь, что она не соврала по поводу шума, стреляю ей в затылок. По комнате пролетает кусок мозгов размером с мой кулак. Левая рука шлюхи дергается в судорогах, и на секунду она останавливается. Только я думаю, что наконец-то все, как она наклоняется к азиату и продолжает отгрызать ему башку.
Я сую дуло прямо в дырку у нее в черепе и стреляю еще раз. Пуля проходит насквозь и попадает в рыло азиату. Их мозги вперемешку разлетаются по кровати.
Шлюха дергается в конвульсиях, а потом тяжело заваливается на своего дохлого сутенера.
Господи Иисусе. Даже с Хулио было попроще.
В комнате первостатейный бардак. Но я не могу рисковать и тратить время на уборку. Начинаю закатывать их в простыни. Думаю, что смогу обоих дотащить до машины на плече и сразу дам отсюда деру. И в этот момент сутенер пытается сесть.
– Твою ж налево.
Ну никаким макаром он не может быть жив. Его башка держится на честном слове. Я хватаю его за уши и дергаю, ломая шею. Пару секунд его трясет, как эпилептика в припадке, потом он падает на кровать.
Я заканчиваю заворачивать их в простыни. В этой части города копы глубоко копать не станут. Объявят дело очередной лос-анджелесской трагедией и засунут в долгий ящик.
Вынести их из номера оказалось проще, чем я ожидал. Окно здесь выходит прямо на аллею. У моей тачки большой багажник, к тому же там всегда имеется рулон полиэтиленовой пленки. Как знать, когда пригодится.
Я уже на шоссе. В Монровии есть карьер, где добывают щебень. По кое-какой работе, которую я выполнял для Саймона, я знаком с управляющим. Педро мой должник, потому что я держу язык за зубами и никому не рассказываю о том, что он продает тела на органы какому-то китайцу из Гардены.
Я набираю его номер. Он только что проснулся, но, когда я говорю, что у меня для него посылка, заверяет, что будет на месте.
Когда я выхожу из машины, Педро пялится на мой прикид, но никак не комментирует. Помогает вытащить из багажника завернутые тела и мусорные пакеты. Вилочным погрузчиком он перетащит их в камнедробилку и разотрет в пыль.