Господин следователь. Книга пятая
Шрифт:
Был у меня предварительный разговор с батюшкой еще в Рождество. Интересовался он моим другом. А в самом последнем письме, полученном вчера, спрашивал — не испытывает ли Василий Яковлевич желания переехать в Санкт-Петербург? Есть в департаменте полиции одно местечко, нынче вакантное, куда без особого напряга можно пристроить надворного советника из Череповца. Не бог весть что, и должность соответствует только чину надворного советника, но перспективы.
Ответить на письмо я собирался дать сегодня — вернусь домой, сразу и напишу. Как раз в тему кадровой политики
— Иван, припомни, был же у нас разговор… — скривился Абрютин.
Василий Яковлевич и в самом деле говорил, что переезжать в столицу не хочет. Но у меня тогда конкретики не было. Так, обстановку зондировал по возвращению от родителей. Я же тогда обещал отцу, что не стану распространяться о его повышении. А отцу нужно потихонечку обзаводится надежными людьми.
А Василий мне говорил, что в Череповце у него и дом, и неплохая должность. И сын учится в Вологде. Все бросать и срываться с насиженного места? Разумеется, если будет приказ министра о переводе, то куда же Абрютин денется, но хотелось бы, что он сам решился.
— Ну ты ведь даже меня не спросил — что за место, чем заниматься станешь? Пару лет посидишь, а потом тебя на повышение переведут, а там коллежский советник светит, а следом и статский. Генерала не обещаю, но полковника ты получишь. И бригадира.
— Не обижайся, но не хочу, — пошел в отказ Абрютин. — Я и так знаю, что работа кабинетная, а мне бумаг и в Череповце хватает. И коллежского я здесь получу. Четыре года, а со «станиславом», так может и раньше.
— Так в Череповце коллежский у тебя потолок, а там?
— А там у меня начальства будет до чёрта и выше, а здесь сам себе хозяин, — хмыкнул Абрютин. — А коллежского советника мне хватит, как ты говоришь — за глаза и за уши. Ты сам-то отчего вслед за батюшкой не хочешь ехать?
— А мне никто и не предлагает, — пожал я плечами. — К тому же, здесь я значимая фигура — цельный титулярный советник, да еще и кавалер. Молодой и дикорастущий. И батюшка у меня товарищ министра, поэтому исправники его обижать не станут. А в Петербурге, куда не плюнь, везде чьи-то родственники по Невскому бродят. Здесь у наспокой и умиротворение, а там и народа много, и извозчики скачут туда-сюда. Перейдешь улицу в неположенном месте, попадешь под дикую лошадь.
— Вот видишь, сам не хочешь, а меня отправляешь, — обрадовался Василия Яковлевич.
— Так одно дело ты, совсем другое я. Ты, как-никак, боевой офицер, а у меня даже образования нет. Если бог даст, экзамены сдам, диплом получу, тогда и стану думать. А сейчас какой смысл?
— Ладно, ты скажи, какое местечко мне приготовил? — спросил Абрютин. Ишь, заинтересовался.
— Место как раз для тебя, — внушительно произнес я. — Должность старшего помощника делопроизводителя в Земском отделе МВД. Не помню, сколько в нем производств, но много. А это делопроизводство занимается вопросами воинской повинности. А ты не просто полицейскую службу изнутри знаешь, так еще и сам армейский офицер. Старший помощник — надворный советник, а делопроизводитель —
Может, к тому времени у Абрютина и второй «крестик» появится, но рано говорить.
Теоретически, начальников делопроизводств и их помощников должен подбирать управляющий Земского отдела, а уже потом согласовывать кандидатов с министром или его товарищем. Но если батюшка делает предложение, стало быть, знает, о чем говорит. Не исключено, что он начал «зондировать» почву не с первого марта, как заступил на должность, а раньше, как только узнал о своем будущем назначении.
Сообщив Абрютину о возможных плюшках, честно предупредил:
— Правда, смутно себе представляю, чем ты станешь заниматься в делопроизводстве о воинской повинности.
— Зато я прекрасно себе представляю, — мрачно сказал Абрютин. — Масштабы, разумеется, меньше, но работа такая же. Мы же для уездного воинского начальника списки будущих новобранцев готовим, следим, чтобы они вовремя медицинское освидетельствование прошли, дезертиров ловим, опять-таки, сопровождение до пунктов сбора организуем. Еще полиция должна следить, чтобы новобранцы на месте сбора трезвыми были.
— Получается? — ехидно поинтересовался я.
Василий Яковлевич только рукой махнул.
Утешить Абрютина, что отправка в армию во все времена сопровождалась пьянкой? Не зря Николай II, в один день с августовским Манифестом о начале войны с Германией, объявил еще и «сухой закон». Да и в далекомбудущем не лучше[2].
— Так что господину товарищу министра отписать?
— Отпиши Его Превосходительству, что я прошу дать мне недельку подумать, — сказал Абрютин. — Мне же еще с Верой посоветоваться надо. Да и с делом по ворам нужно закончить.
— Это обязательно, — кивнул я. — Когда с Верой Львовной советоваться станешь, не забудь, что в Петербурге гимназий хватает, вам не придется в Вологду ездить, чтобы сынишку навещать. Все время перед глазами будет, накормлен и напоен.
— Змей ты, Иван Александрович.
[1] Если что, это романс на стихи Федора Тютчева.
[2] Вот здесь опять автор вмешивается в рассуждения главного героя. Не исключено, что нынче со всем этим строго, а вот когда автор в далеком 1984 году сам отправлялся на срочную службу, то… В общем, все меня поняли.
Глава одиннадцатая
Мне звезда упала на ладошку
— Ванечка, а ты можешь пообещать мне одну вещь? — спросила Лена, осторожно проведя пальчиком по моей щеке.
От ее нежного прикосновения захотелось замурлыкать.
— Все, что угодно, — откликнулся я, изловив маленькую ладошку и поцеловав ее у запястья. — Пообещать — это всегда пожалуйста! Как говорят — обещать, не жениться.
— Ваня, я не шучу, — выпятила губу кареглазая гимназистка.
Вот в эту оттопыренную губу я ее и поцеловал.