Государев наместник
Шрифт:
День ватажники провели без дела. Хозяин куда-то исчез. Влас и Филька завалились спать, а Федька бродил по окрестностям. Место здесь было глухое, высокий гористый берег, поросший мелколесьем, с оврагами, уходившими неведомо куда, гладкие, обточенные водой большие камни, вкруг которых вскипали и пенились волны. Волга в этих местах делала крутой изгиб, называемый Самарской Лукой, и зажатая крутыми берегами река резко убыстряла своё течение.
Помотавшись по округе, Федька вернулся к избе. Его сотоварищи продолжали храпеть, а Степан плёл, сидя на брёвнышке, из ивовых прутьев морду для ловли рыбы.
– Тоскуешь, парень? Это зря. От
– Ты, дедко, давно здесь бытуешь? – спросил Федька.
– Я-то? Да всю жизнь живу на этом самом месте. И деды мои здесь жили, и прадеды.
– Значит, у тебя семья была?
– А как же, – усмехнулся Степан. – Жену вот схоронил, а два сына на Низу ватажничают. Прошлым летом от них привет получил. Хочешь знать как? Тогда слушай. Раззуделось у меня плечо, думаю, дай хоть ещё раз схожу с Ломом, погуляю на Волге. Прижались мы к берегу супротив Яр-Камня и дождались струг с красной рыбой. Подошли мы к нему вплотную, а оттель приказчики пищали выставили. Наш атаманушка страсть не любит, когда его воле супротивничают. Как крикнет громовым голосом: «Сарынь на кичку!», пищали те в руках приказчиков и задрожали. Одна стрелила, да мимо, а две другие не загорелись, знать зелье в них было порченым. А мы, ватажники, уже наверху. Всех приказчиков побили, а старшего пузана оставили для расспроса. Подвели его к атаману, а пузан от него харю воротит, на меня уставился и говорит: «Есть ли у тебя, старый ворище, сыны на Низу?» Есть, говорю, Фрол да Кирша. «Похожи они на тебя, как две слезинки, – сказал старший приказчик. – Только плачу ими я. Увели твои воровские наследники дочерей моих, воровскими жёнками нарекли. Так что мы с тобой сваты».
Челом, говорю ему, дорогой сватушка, проходи в красный угол, дорогим гостем будешь. Влас подхватил приказчика и подволок на огнище. Стащили с приказчика сапоги и штаны и поставили на раскалённые уголья. Вот так, Федька, я дорогого свата встретил и привет от сынов получил.
– А где он сейчас? – спросил после некоторого молчания Федька.
– Кто? Приказчик? Перезимовал в Волге, а где сейчас, не ведаю, – сказал Степан с такой задушевной искренностью, что Федьку пробрал ледяной озноб.
Бухнула дверь избы, Влас и Филька отлежали, до судороги, бока и встали, чтобы встряхнуться.
– Как раз вовремя, соколики, пробудились, – сказал Степан, указывая рукой на Волгу. – Кажись, атаман к нам припожаловал.
– Глазаст ты, как пёс, Степан, – сказал Филька. – Точно – парус. Это откель Лом путь держит?
– Всё-то тебе выведать надо, – усмехнулся ватажник. – Вот придёт Лом, его и спроси.
– И спрошу! – заерепенился Филька. – Волк волка не съест!
Влас так его хлопнул по спине, что он чуть не упал.
– Молчи! – сказал он. – Перед Ломом ты мокрица, а хочешь летать, как птица.
– Оставь его, Влас! – вмешался Степан. – Гляди, наши парус скинули, на вёслах идут.
К берегу ходко шла длинная лодка. Скоро стали видны люди, сидевшие в ней и в лад взмахивающие длинными веслами. На носу лодки стоял человек, в руке у него была пищаль.
«Вот он какой, Лом! – подумал Федька. – Сразу видно, что атаман».
Лодка, зашуршав по песку, насунулась на берег. Лом спрыгнул на берег. Это был могутной детина в красном кафтане, синих штанах и жёлтых сапогах, на голове из китайской камки
– Челом, побратимы! – торжественно произнес атаман. – Пора начинать нашу гулёвую путину! Так!
– Так! Так! Пора! – закричали ватажники.
Лом обнялся со Степаном, затем с Власом и Филькой. Далее нашёл и ожёг взглядом Федьку.
– Это кто, новик?
Филька было сунулся ответить, но Лом его отстранил рукой.
– Отвечай, казак, тебя спрашивают, – сказал Влас.
– Пожалуй меня, ватаман, прими в свою ватагу, – произнес Федька, стараясь смотреть в глаза Лома.
– Много просишь, – важно подбоченясь, сказал атаман. – Могу позволить остаться тебе пока живу. А дальше как решит ватажное товарищество. Оружие у тебя есть?
– Только нож, – ответил Федька, не поняв, оставляет ли его атаман в своей ватаге или прогоняет.
– Так ты вполне ватажник, – усмехнулся Лом. – Имей нож и ложку, и проживешь понемножку. Наутро поглядим, на что ты годен.
Степан с Ломом скрылись в избе, им предстояло обсудить завтрашний выход за зипунами на Волгу. Под зипунами ярыжные люди разумели добычу, которую можно было захватить и разделить между ватажниками.
Тем временем люди разгрузили лодку. На берег были вынесены кули с сухарями и толокном, с десяток стоп выделанной кожи, бочонок с порохом и несколько пищалей. Было ли это добычей, Федька не знал, но разглядывал всё с любопытством.
Филька с появлением старых друзей повеселел и смотрелся козырем. Влас остался прежним молчуном и сидел в стороне, мрачно поглядывая вокруг. Федька подошёл к нему и сел рядом на бревно. Он хотел спросить бывалого ватажника, как ему быть дальше, но сдержался.
Из избы вышел Степан и поманил к себе Федьку.
– Ступай за мной, – сказал хозяин. – Поможешь неводишко вынести.
За избой стоял большой и приземистый амбар. Степан отворил дверь, и оттуда повеяло затхлостью. Невод висел растянутый два раза во всю длину амбара на жердях. Они стали собирать его, чихая и кашляя от пыли. Невод был нетяжёл, и Федька один донёс его до берега.
– Кто рыбу чистить не любит, пусть едет неводить, – объявил Степан.
Ехать вызвались Влас, двое ватажников, прибывших с Ломом, и Федька. Тот поехал только затем, чтобы унять мучившую его тревогу от неопределённости своего положения.
К вечеру Волга устала качаться и плескаться волнами, успокоилась и ровно несла свои воды мимо крутого берега. Ватажники знали здешние рыбные места и погребли в небольшой залив неподалеку от их становища. Лодка медленно шла по неподвижной воде, на которую падала тень от берега. Было так тихо, что сорочий стрекот, донесшийся из березнячка в подгорье, ударил по ушам Федьки оглушающее резко.
Лодка подошла к берегу. Влас взял в руку верёвочный конец невода и вылез, вслед за Федькой, на песок. Федька оттолкнул лодку от берега, и сидевший на корме рыбак стал опускать невод в воду. Он был невелик, лодка сделала полукруг, и пришла, пора тянуть невод. Его вытягивали не торопясь, стараясь, чтобы крылья невода шли вровень. Вскоре вода между берегом и снастью начала закипать от вспугнутой рыбы. Низ невода коснулся прибрежного дна, рыбаки за него ухватились и, держа каждое крыло вдвоём, начали их, сходясь, тянуть. Вода закипела ключом, более сильные рыбы начали перепрыгивать за верхний край невода в сторону реки.