Граф и Дикарка
Шрифт:
Граф отрешился от проблем, которые пока не появились, и сосредоточился на страстной женщине в объятиях. Мегги была великолепна. И он не устоял. Снова. Но девушка совершенно была не против. И он воспрял духом. Пещера дышала своей жизнью, там было влажно и прохладно, но она скрыла беглецов в своих недрах. Природа слишком хорошо знала, когда стоит спрятать, а когда выдать на обозрение. Эти двое стали ей симпатичны, и Она снизошла, давая укрытие, пряча от бед и преследования.
Через пару минут одежда под нетерпеливыми руками разлетелась в стороны, и два обнаженных тела жадно приникли друг к другу, желая обладания и ласки. Мегги больше не
Утро застало их еще спящими, но лучи солнца проникали в пещеру и разбудили мужчину. Он открыл глаза и посмотрел на спящую девушку: она стала еще красивее, чем вчера. Сон смягчил нежные черты ее лица. Погладив ее русые кудри, Эдвард тихо сказал:
— Мегги, девочка, — он легонько потряс ее за плечо, — пора вставать, дорогая. Пора ехать.
Серо-голубые глаза раскрылись и ласково посмотрели на него:
— Уже? — сонно спросила она.
— Да, — просто ответил он. — Как бы мне не хотелось еще поспать, но время сворачивать стоянку.
Через час Мегги сидела на лошади за спиной мужа, и они продвигались вглубь Англии, дальше на юг. У девушки было много времени для раздумий. Она разрывалась между двумя мужчинами — мужем и отцом. Но муж ее притягивал больше, и она почти поняла мотивы его поступков. Мегги четко осознавала, что дома она снова станет просто собой, той, которая отвечает за все и которую нельзя трогать. С Эдвардом она начала жить. И он стал ее мужем. Впервые в жизни она решила пуститься по течению, не принимая никаких решений.
Расчеты Чилтона были верны, и уже после обеда Рассвет спустился с вершин, и перед взорами пары показалась потрясающе красивая равнина. Она представляла собой огромную ровную гладь, окруженную с трех сторон горами. С последней стороны открывался вид на реку, которая пересекала долину, змеясь и извиваясь, впадала в залив Солуэй-Ферт.
— Это прекрасно, — прошептала она, боясь нарушить очарование этого места. — Я бы хотела, чтобы мой дом располагался в таком же сказочном месте.
Эдвард вспомнил Гейл-Прайори — он стоял в долине, а рядом протекал Трент, который брал свое начало из этих гор, только намного ниже. Он вспомнил леса, окружающие Ноттингем, и связанные с ним легенды. Наверное, уже сейчас его замок приобрел свое былое величие, а мама вернулась домой. Он представлял Мегги хозяйкой своего дома: вот она отдает приказания слугам, помогает его матери, обнимает его, своего мужа, с улыбкой смотрит на их детей. Эдвард тряхнул головой: этому точно не бывать. Да, он должен жениться, последний из рода Мартингейлов, ради наследников, но для этого подойдет любая женщина из благородной семьи. Англичанка, а не шотландка, хотя ее отец и граф Ангус.
— Мы отдохнем здесь, — улыбнулся Эдвард, отвлекаясь от мыслей.
— Я приготовлю нам поесть, — предложила Мегги.
— Это было бы здорово, — согласился ее муж. Стреножив Рассвета, он присел и стал наблюдать за уверенными движениями девушки. Видно ей не впервой готовить
— Уже приходилось готовить на костре?
— Да, — призналась она, орудуя ложкой в котелке. — Я и мои кузены, Дункан и Коннор, часто ездили в горы. Иногда даже пытались добраться до истока Нита. Мне приходилось кормить нас. Сами они не стали бы готовить, учитывая, что я была под рукой.
— А вы не боялись так далеко уезжать от дома? — с интересом спросил он.
— Нет, — призналась она. — Эта земля принадлежит Дугласам. Нам ничего не угрожало. Моего отца боятся и уважают. Нас бы не посмели тронуть.
— Я не боюсь его! — небрежно повел плечом мужчина. Он не стал говорить девушке, что производит такое же впечатление на окружающих.
— Знаю, Эдвард, — ответила она, помешивая крупу, которая начала развариваться и набухать в кипящей воде. — Ты бы понравился ему. Ему нравятся гордые и независимые воины, которые не выслуживаются и не стараются угодить ему.
— Он напоминает моего отца, — задумчиво проговорил он.
— А где он сейчас?
— Он умер, — отстраненным голосом ответил англичанин, не посвящая в кровавые подробности его семьи. Все же по его роду нанесли удар, хорошо рассчитанный и болезненный удар, от которого семья будет оправляться долго. Они находились в королевской опале, но все же Генрих не стал полностью обезглавливать древний род, вынудив детей графа делать то, что хотел Тюдор. Эдвард не мог противостоять самому королю, и был вынужден подчиниться.
— Мне очень жаль, — дернулась Мегги, прикусив губу. — Его убили шотландцы? — почти шепотом спросила она, боясь его ответа.
— Нет, — успокоил англичанин. — Твой народ не виноват в его смерти. Генрих Тюдор подписал ему смертный приговор.
— Но почему? — вскинула голову Мегги, не испытывая к мужчине презрения и подозрительности. Она знала, как обманчива и коварна судьба. Короли принимали разные решения, чтобы народ не смел бунтовать против его власти.
— Генрих идет войной против католиков, — признался мужчина. — Мой отец был одним из них.
— Мне жаль, Эдвард, — сжала она его плечо.
— Я уже смирился, Мегги, — ответил он. — Отца уже не вернуть и не воскресить. Давай оставим эту тему.
— Ты прав, — согласилась она. — Садись поближе к огню. Все почти готово.
Мегги поглядывала на мужчину, боясь, что он впадет в депрессию, но этого не произошло. Эдвард умело спрятал свою боль, заставляя смириться с утратой. Тюдоры, как и любые правители, то приближали к себе, то отталкивали. Если приближенные становились опасны в своем знании, их умело убирали. Большая политика и интриги шли рука об руку, и Эдвард радовался, что оказался в своем поместье подальше от Лондона. Они поели в молчании, после такого признания говорить было сложно. Она не лезла ему в душу, давая время прийти в себя. Девушка просто занялась повседневными делами. В ручье она помыла посуду и разложила вещи по местам.
— Иди сюда, — позвал ее Чилтон.
— Зачем? — удивилась она.
— А что ты думаешь сама? — выгнул он бровь.
— Думаю, — сверкнув глазами, проговорила девушка, — тебе придется меня поймать.
— Поймать? — усмехнулся он, придирчиво изучая девушку, которая решила поиграть с ним.
— Конечно, — засмеялась она, уворачиваясь от его протянутой руки. Она не собиралась убегать далеко, все же наступали сумерки, но игривое настроение требовало своего. Ей хотелось намного беззаботности и романтики.