Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Итенберг Борис Самуилович

ГРАФ ЛОРИС-МЕЛИКОВ И ЕГО СОВРЕМЕННИКИ ^__

ховную распорядительную комиссию в марте 1880 г., от московских либеральных деятелей приводились выразительные примеры подавления общественного самоуправления, постоянных препятствий в его деятельности со стороны губернской и уездной администрации, стремившейся превратить земские органы в «учреждения, подчиненные властям». При этом московские либералы высказывали мысль о необходимости содействия власти «здоровых сил общества», которую и сам диктатор почти в тех же выражениях неоднократно повторял.

Прекрасно информированный о положении земства в империи, диктатор в апрельском докладе характеризует его более чем сдержанно: «Земство, привлекшее сначала лучшие силы местного населения, не могло остаться долго на той же высоте при отсутствии средств к более широкому исполнению местных задач и при недостатке оживляющей правительственной

поддержки. Городское самоуправление редко где встретило на первых же шагах сочувственное отношение администрации к своим нуждам и правам». Причины тяжелого положения земства Лорис-Меликов как будто бы связывает с отсутствием должной поддержки власти, не раскрывая, в чем должна она состоять. Между тем земства просили не столько о поддержке, сколько об ослаблении административного контроля и опеки, об устранении искусственных преград для деятельности. Лорис-Меликов не спешил доложить обо всем этом царю, но свои меры по облегчению положения земства предпринимал.

Они изложены в его записке министру внутренних дел Л.С. Макову. Граф не скрывает от министра свое критическое отношение к «Положению о земских учреждениях» 1864 г., заметив, что оно послужило к отдельным стеснениям деятельности земств и недоразумениям между ним и администрацией на местах. Но осторожный диктатор признает, что «пересмотр означенного положения в целом его объеме мог бы повлечь за собою некоторые неудобства, возбудив излишние ожидания со стороны земских учреждений». Он считает целесообразным поставить вопрос об изменении и дополнении отдельных статей «Положения», предлагая Министерству внутренних дел принять на себя возбркдение вопроса об этом. Начальник Верховной распорядительной комиссии посчитал, что «без неудобств» можно было бы предоставить право земствам соседних губерний совместно обсуждать и проводить меры по борьбе с эпидемиями, вредителями сельского хозяйства³⁶⁰. Симптоматично, что, перечисляя эти бедствия

как повод для совместных земских обсуждений, Аорис-Меликов не назвал неурожай и голод. В 1873 г. в разгар голода в Поволжье ходатайства земств о необходимости совместных совещаний были отклонены. Редактируемый Ф.М. Достоевским «Гражданин» был наказан запрещением розничной продажи за статью, в которой предлагалось созвать депутатов от земств для обсуждения продовольственных мер и выработки общей линии по хозяйственным вопросам. Несмотря на заверения автора (им был издатель «Гражданина» князь В.П. Мещерский), что он затрагивает только хозяйственную тему и не касается идеи центрального земства, отвергнутого «Положением о земских органах», власти усмотрели в статье именно запретную идею о земском представительстве³⁶¹.

В числе других мер по облегчению земской деятельности Аорис-Меликов предлагал определить более точно степень участия земств в народном образовании, не ограничивая ее хозяйственными вопросами. Земства несли большие расходы по содержанию школ: обеспечивали учебные пособия, готовили самих учителей, которым жалованье платили из земских средств. Но Министерство народного просвещения не признавало самостоятельности земских школ, а их учителей — земскими служащими, стремясь подчинить их контролю правительственной администрации³⁶². Предложенная Лорис-Меликовым мера должна была упорядочить и облегчить деятельность самого многочисленного отряда земской интеллигенции.

Предусматривалось графом и установление оплаты суточных земским гласным и присяжным заседателям: Аорис-Меликов был осведомлен, что бедность, а подчас и нищета мешали должному выполнению общественных обязанностей как в земстве, так и в суде присяжных. Предложенное им запрещение избирать гласными представителей сельской и волостной администрации земств способствовало бы независимости общественных учреждений, а предоставление земским собраниям права приглашать на заседания посторонних лиц, как это разрешено городским думам, устраняло ненужную регламентацию, стеснявшую без того ограниченную свободу действий. Лица, служащие по выборам, не должны были, по мнению Аорис-Меликова, утверждаться или отстраняться губернатором. Это его предложение (представленное министром внутренних дел) было принято в Комитете министров в августе 1880 г.³⁶³

^

Меры, предлагаемые диктатором для оживления и облегчения деятельности органов местного самоуправления, были значительно скромнее и беднее выдвигавшихся в земских ходатайствах и постановлениях. По заключению исследовательницы земского движения, требования земств на рубеже 70—80-х гг. XIX в. хотя и не стояли на уровне своего времени, но стали радикальнее, все чаще вторгаясь в область политики³⁶⁴.

Для Лорис-Меликова выдвинутые им предложения были первым шагом к ревизии «Положения о земских учреждениях». Со свойственной ему осмотрительностью он начинал весьма осторожно, будучи в курсе негативного восприятия императором и его ближайшего окружения итогов земской реформы. Попытка облегчить деятельность земства была сопряжена с риском потерять расположение царя: это отчасти и объясняет, что, поставив перед Александром II вопрос об «оживлении» земства в самой робкой и неопределенной форме, конкретные предложения в этой области диктатор предпочел проводить через министра внутренних дел. Как заметил наблюдательный П.А. Валуев, благодаря особому положению Лорис-Меликова Министерство внутренних дел не осмеливалось перечить установлению им нового курса в отношении земства³⁶⁵.

Сама постановка вопроса о необходимости нового отношения власти к земству уже способствовала улучшению условий работы земских органов: местные власти не могли не учитывать позицию власти центральной и ее первые начинания в этой области. На страницах либеральной печати 1880-го — начала 1881 г. это время оценивается как наиболее благоприятное для общественного самоуправления, рождавшее самые смелые надежды на будущие преобразования.

Надежды эти с очевидностью проявились на открытии памятника А.С. Пушкину в июне 1880 г., ставшем ярким общественным событием. Праздник начался 5 июня 1880 г. приемом в городской думе депутатов, прибывших из разных городов страны. 6 июня при громадном стечении народа состоялось открытие памятника, а затем в большом зале Московского университета — слушание речей, посвященных поэту, продолженное 7 и 8 июня в Благородном собрании. Либерально-демократическая печать увидела в этом необычном для империи событии свидетельство приближающихся общественных перемен. Настроение тех дней характеризовалось как «потребность дружного действия для общей цели, ради того, чтобы общественные силы, дремлющие и немые, получили, наконец, возможность проявления на благо страны»³⁶⁶. «Отечественные записки» обращали внимание, с какой жадностью общество ухватилось за столь непривычную возможность публичных выступлений, открытых собраний, как использовали эту возможность различные группировки в своих интересах. И здесь, сквозь споры об искусстве, по выражению Н.К. Михайловского, отчетливо были видны «очертания, скажем гражданских, чтобы не сказать политических, идей и партий»³⁶⁷.

Чуткий к общественным настроениям Ф.М. Достоевский в своей речи восстал против упований на политические преобразования, как панацеи от всех зол, настаивая, что искать решения «проклятых вопросов» надо не во внешних переменах, а внутри себя: в нравственном самосовершенствовании под знаменем православия. Мощная проповедь художника, предрекавшая России великую всемирно-историческую роль, была встречена овацией, но затем вызвала и шквал критики в либерально-демократической печати. Достоевский не был противником реформ — он лишь хотел предостеречь увлеченное надеждами общество, что сами по себе — без должной нравственной подготовки — они не смогут радикально изменить жизнь. Именно это понимание писателем общественно-политических преобразований как «внешних», «механических» вызвало резкую отповедь из либерально-демократической среды, поскольку шло вразрез с ее чаяниями и стремлениями³⁶⁸. Ведь и сам писатель в 1880 г. отмечал в стране «всеобщий подъем духа, вообще близкое ожидание чего-то лучшего в грядущем». И Пушкинский праздник для него, как и многих, был подтверждением «возможности и правды этих лучших ожиданий»³⁶⁹. Общество не желало расставаться с этими ожиданиями, связывая их с Лорис-Меликовым.

А между 'Гем сам диктатор в явном намерении не обмануть общественных надежд предпринял новый, столь же неожиданный, сколь и важный шаг. 26 июля 1880 г. он представил Александру II всеподданнейший доклад, в котором поднимал вопрос о ликвидации Верховной распорядительной комиссии. Подводя итоги ее деятельности, он полагал, что свою роль она в основном выполнила. «Я далек от мысли, что преступная деятельность социально-революционной партии пре-

кратилась, а тем более не смею приписывать исключительно трудам комиссии обнаруживающиеся в обществе некоторые благоприятные признаки, свидетельствующие о заметном успокоении умов», — замечал он, объясняя, что «вредные для государственного строя проявления социальных учений... могут быть парализованы не в короткий срок, а только продолжительным и вполне соответственным условиями данного государства воздействием правительственных и общественных сил». Но, по его убеждению, деятельность «всякой исключительной власти не должна быть продолжительной, иначе она нарушит нормальный ход государственного управления»³⁷⁰.