Грань. Игры со смертью
Шрифт:
Эрик отпускает её, и она оседает на пол, чувствуя, как тело теряет вес, а бетон царапает ладони. Кровь капает на ступени, тёмные пятна расплываются перед глазами. Сознание ускользает, как песок сквозь пальцы. Всё тонет в тумане, белёсом и густом. Астарта перестаёт осознавать, где находится, закрывает глаза, и темнота накрывает её с головой.
Глава 7. Прошлое
Где-то на краю сознания Астарта ощущает, как силы медленно утекают из тела. Но физически она уже ничего не чувствует — ни боли в плече, где Эрик оставил свой укус, ни тяжести
Раньше она представляла смерть иначе. Раньше… Это слово всплывает в сознании, как маяк в тумане, и за ним тянутся обрывки прошлого. Они приходят сами, без её воли, обволакивают, зовут погрузиться глубже. Астарта не сопротивляется — у неё нет сил, да и желания тоже. Прошлое раскрывается перед ней, как старая книга, которую она не открывала годами, но помнит каждую страницу.
Ей три года. Она — маленький ребёнок с рыжим ёжиком коротко постриженных волос, что торчат в разные стороны, как у одуванчика. Астарта стоит посреди комнаты — деревянный пол скрипит под её босыми ногами, солнечный свет льётся через окно, отражаясь от пылинок в воздухе. Перед ней — светловолосая женщина с мягкими чертами лица, её мама. Она улыбается, чуть прищурив глаза, и держит в руках маленькое круглое зеркало с потёртой рамой. Женщина наклоняется к Астарте, показывая ей отражение.
— Посмотри, какая ты милая, Астарта, — говорит она, и её голос тёплый, как молоко с мёдом, что она иногда готовит по вечерам.
Астарта тянет ручки к зеркалу, пытаясь коснуться своего отражения, и мама смеётся, легонько гладя её по голове. Девочка улыбается в ответ, но её взгляд скользит дальше, к креслу в углу комнаты. Там сидит мужчина — темноволосый, с хмурым лицом и острым подбородком. Её отец. Он смотрит в планшет, пальцы быстро бегают по экрану, глаза не отрываются от дисплея. Астарта тянет к нему маленькую ладошку, зовёт его тихим «па-па», но он не реагирует. Девочка опускает руку, хмурится, но мама тут же отвлекает её, показывая новую игрушку — плюшевого зайца с длинными ушами.
Ей семь лет. Утро пасмурное, небо серое, как старое одеяло, что висит на чердаке у деда. Астарта стоит у дома, за спиной — портфель с вышитой рысью, её любимым зверем. На ней синяя клетчатая юбка, нарядная белая блузка с кружевным воротником и чёрные туфли, что слегка жмут. Мама держит её за руку, ведёт к школьному автобусу — жёлтому, с облупившейся краской и гудящим двигателем. Астарта упирается, тянет руку назад, делает грустное лицо — глаза щурятся, губы дрожат.
— Мам, а это обязательно? — спрашивает она, надеясь, что мама передумает.
— Да, милая, обязательно, — отвечает женщина мягко, но настойчиво.
Она наклоняется, поправляет воротник дочери и легонько подталкивает Астарту к ступенькам автобуса. Девочка вздыхает, забирается внутрь и занимает место у окна. Стёкла мутные, в подтёках от дождя, но она всё равно смотрит наружу.
Автобус трогается,
Автобус останавливается у школы — большого кирпичного здания с высокими окнами и железными воротами. Дети шумно высыпаются наружу, смеются, толкаются. Астарта выходит последней, медлит, оглядывается. Она знает, где главный вход, но не идёт туда. Школа ей не нравится: серые коридоры, гул голосов, запах мела и старых учебников. Это не её место.
Она разворачивается и уходит через лес — тропинка знакомая, узкая, заросшая папоротником и ежевикой. Идти домой рано — мама заметит, что она не в школе, и начнётся очередной разговор. Вместо этого Астарта направляется к домику деда на опушке.
Дед сидит на лавочке у крыльца — старый, сгорбленный, в потёртой куртке и кепке, что съехала на затылок. Его руки, покрытые морщинами и старыми шрамами, протирают тряпкой что-то длинное и блестящее. Астарта подходит ближе, шаги шуршат по опавшим листьям.
— Деда, что ты делаешь? — спрашивает она, заглядывая через его плечо.
— Не видишь, что ль? — ворчит он, не отрываясь от дела.
Астарта встаёт на цыпочки и видит ружьё — тёмное дерево, похожее на ствол дуба, и серебристый металл с гравировкой орла на прикладе. Её глаза загораются.
— Красивое, — говорит она тихо, почти шёпотом.
Дед хмыкает.
— Мать знает, что ты не в школе?
Астарта опускает взгляд, теребит край юбки. Дед не наказывает её за прогулы, но и не хвалит. Он вообще редко говорит что-то лишнее.
— Значит, нет, — заключает он, продолжая протирать ружьё.
Девочка снова смотрит на оружие. Оно кажется ей живым, как зверь, что спит в руках деда.
— Это моё, но у меня есть другие, — говорит он, заметив её интерес. — Что, хочешь научиться?
Астарта кивает, и на её лице расцветает улыбка — редкая, настоящая. Дед встаёт, откладывает ружьё и идёт в дом, жестом зовёт её за собой.
Ей девять лет. Очередной день, когда школа осталась позади, а лес стал её убежищем. Астарта стоит на поляне, заросшей высокой травой и кустами ежевики. У неё в руках травматический пистолет — лёгкий, чёрный, с потёртой рукоятью. Дед учит её стрелять. Впереди, среди деревьев, расставлены банки — старые, ржавые. Астарта целится, держит пистолет обеими руками, как показывал дед, но пальцы дрожат, прицел сбивается. Выстрел — хлопок разносится по лесу, но банка стоит нетронутой.
— Деда, а можно мне уже настоящий пистолет? Травмат мажет, — ворчит она, опуская руки.
— Мажет не пистолет, а ты, — отвечает он сухо, скрещивая руки на груди. — Если дам тебе другой, ничего не изменится. Тренируйся.
Астарта вздыхает, но продолжает. Выстрел за выстрелом, промах за промахом. Ей нравится держать оружие, чувствовать его тяжесть, слышать звук выстрела — это лучше, чем сидеть в классе, где дети болтают о мультиках и игрушках, а учительница заставляет писать буквы, которые она и так знает.