Грешница в шелках
Шрифт:
Джонатан заметил дядюшку на диване, у дальней стены. Подошел к нему и присел рядом. Эдвард молча кивнул и приподнял брови – как бы задавая понятный им обоим вопрос.
– Возникли непредвиденные обстоятельства, – сообщил Джонатан. – Ее дочь поселилась в своем доме на Уэллс-стрит. И очень редко выходит. Может пройти еще несколько дней, прежде чем я смогу тщательно все осмотреть и сделать определенные выводы. Хотя не исключено, что даже после обыска мы не узнаем об Алессандре ничего нового.
Эдвард нахмурился и проворчал:
– То есть тебе пока нечем похвастать, верно? Я правильно
Джонатан утвердительно кивнул:
– Да, пока что – ничего. Я осмотрел большую часть мансарды, но там не нашлось ничего интересного. А вот с нижними этажами придется подождать.
– А другой дом?
– Я пошел туда перед похоронами, но оказалось, что меня опередили. Ну, во-первых, сама девушка, то есть дочь. Но она считает, что и до нее кто-то туда приходил. Не могу сказать точно, ошибается ли она в своих подозрениях, но отсутствие некоторых весьма важных документов указывает на то, что девушка скорее всего права. Но еще раз повторяю: пока что ничего определенного сказать не могу. Не исключено, что сама Алессандра не оставила ничего… заслуживающего внимания.
Дядя надолго задумался, потом спросил:
– Но если дом обыскивали, то кто? Что ты об этом думаешь?
Джонатан промолчал. Он вспоминал веселую и остроумную женщину, любившую жизнь и умевшую наслаждаться ее благами. Время от времени он подолгу беседовал с ней. И Алессандра, как и многие другие женщины, иногда любила пооткровенничать, но их беседы не имели никакого отношения к его нынешнему заданию.
Пожав плечами, Джонатан наконец проговорил:
– Мне кажется, что она, зная о близком конце, или сожгла, или спрятала все бумаги, которые могли бы раскрыть всю правду о ней. Исчезла даже бухгалтерская книга, если, конечно, она вообще существовала. Между прочим, ее дочь не уверена в том, что эта книга имелась у Алессандры.
– Но дочь когда-нибудь покинет дом, не так ли? – пробурчал дядя Эдвард. – И вообще, довольно странно, что она решила там жить. Возможно, она теперь жалеет о том, что когда-то, сбежав из дома матери, лишилась того, что сейчас уже могла бы иметь. То есть она могла бы занять место Алессандры. Ведь в детстве она была хорошенькой, верно? Говорят, мужчины выстраивались в очередь, когда мать представляла ее.
– Похоже, вам, дядя, многое о ней известно, – заметил Джонатан, невольно нахмурившись.
Эдвард пожал плечами:
– Кое-что известно, разумеется. Но ведь и ты знаешь о ней немало. Алессандра развлекалась целый год, представляя гостям свою девочку и рассматривая всевозможные предложения, – вероятно, рассчитывала получить кругленькую сумму от первого покровителя дочери. Но получилось так, что девочка сбежала, и Алессандра в результате…
– Ее зовут Селия, – перебил Джонатан.
– Да, правильно, Селия. Так вот, когда она убежала в самый последний момент, это стало горячей темой во многих лондонских клубах. – Эдвард сделал глоток кофе из чашки и спросил: – А она надолго вернулась в город? Если надолго, то может опять стать притчей во языцех. Те, кого она заинтересовала тогда, возможно, сохранили к ней интерес, так что сам понимаешь…
Дядя ухмыльнулся и спросил:
– А ты что о ней думаешь? Чем она занимается?
– Мисс
– Дай ей год, и она появится в театре вся в шелках, демонстрируя вложенные в нее деньги.
– Что касается женских профессий, то эта не столь уж плоха, если, конечно, идти прямиком по стопам Алессандры.
Эдвард рассмеялся, вероятно, сочтя это замечание забавным.
– Я постоянно забываю, Джонатан, что ты смотришь на женщин другими глазами, похоже – даже на шлюх.
– Как сыну любовницы весьма влиятельного человека, мне не пристало осуждать других любовниц.
– Понятно, – кивнул Эдвард. – Поверь, я вовсе не собирался намекать на… – Он смутился и взялся за свою чашку с кофе.
– Уж если я вспомнил о влиятельных людях… Когда вы собираетесь встретиться с графом? – спросил Джонатан.
Эдвард досадливо поморщился. Немного помолчав, проворчал:
– Торнридж снова от меня отделался Очевидно, понял, о чем я хотел с ним поговорить, и не пожелал встречаться.
– Похоже, он вообще не хочет обсуждать эту тему, – заметил Джонатан. – Что ж, в этом нет ничего нового. Но вы должны объяснить ему, что я не жду от него денег.
– Он не поверит, – со вздохом ответил дядя. – Мы с тобой оба прекрасно знаем, почему он не хочет признать, что ты – последний незаконный отпрыск графа. Он подозревает, что ты на этом не остановишься и потребуешь большего… То есть признание отцовства – это только узкая часть клина, если можно так выразиться.
При этих словах дядюшки Джонатана охватил гнев, однако он не выдал своих чувств. Но упрямство Торнриджа и впрямь казалось возмутительным – ведь ему была хорошо известна вся подоплека! Торнридж знал правду и даже осуществил намерения последнего графа в отношении образования Джонатана. Более того, он даже получал денежное содержание, которое несколько лет не брал, потому что поступление денег требовало, чтобы он отказался от всех прочих своих прав и пошел на попятную. Торнридж настойчиво скрывал правду о его рождении и тем самым лишал Джонатана его законного места в обществе, того места, которое он должен был занимать по праву.
Эдвард был единственным членом семьи, признавшим Джонатана, но этот поступок являлся его личным делом, всего лишь первым шагом в долгой борьбе.
Увы, эта борьба действительно продолжалась слишком уж долго.
– Возможно, я не стану беспокоиться об «узком клине», дядя, – проворчал Джонатан. – Может, мне стоит выйти с открытым забралом?
Эдвард снова вздохнул:
– Поверь, я понимаю, что тебе этого очень хочется. Но ты должен набраться терпения. Я продолжаю действовать в твоих интересах, можешь не сомневаться в этом.