Гуси к чужому обеду
Шрифт:
– Вы не ошиблись, от всех своих комплексов я избавилась в кресле гинеколога...
Боксон помолчал, обдумывая фразу, потом произнес:
– У вас потрясающая способность ставить собеседника в тупик...
– Своим собеседникам я всегда оставляю шанс выйти из тупика.
– И что я должен сделать для такого маневра?
– Наверное, об этом вам следует догадаться самому...
Боксон молча прошелся вдоль стен, рассматривая картины. Джулия Вуд рискованно экспериментировала с оттенками света, иногда работа кистью казалась нарочито грубой, но, приглядевшись повнимательнее, можно было понять всю тонкость рисунка - все картины отличались прилежностью исполнения и несомненным
Боксон услышал все те же мягкие шаги мокасинов и, обернувшись, увидел, как Джулия уходит из зала, небрежно размахивая пустой фарфоровой чашкой.
...Вечером, в клубе "Катанга", подружка симпатяшки Сэлли, сев Боксону на колени, прощебетала:
– Барни сказал, что ты очень тоскуешь и что Сэлли тебе неинтересна. Это правда?
– Скорее всего - да...
Подружку звали Бетти, от полного имени - Элизабет ("Меня назвали в честь королевы!" - с гордостью сообщила она). Татуировка на груди действительно присутствовала - вокруг соска с профессиональным мастерством был изображен глаз с длинными ресницами и со слезой. Так как Сэлли временно перебралась к Барни Киффу, Бетти привела Боксона в маленькую квартирку, которую девчонки снимали на пару. На стене висел портрет совсем юного Майкла Джеггера, напротив дебильно улыбались парнишки из "Бэй Сити Роллерс". На оконном стекле губной помадой было выведено: "Привет, солнце!". На подоконнике валялись пустые сигаретные пачки и стопка грампластинок.
– Посмотри в холодильнике, - крикнула Бетти из душа, - там было пиво!..
Пива в холодильнике не было. Холодильник вообще был совершенно пуст, а из морозильной камеры уныло свесились сталактиты сосулек.
"Пожалуй, хватит!
– подумал Боксон.
– Ещё одна такая Бетти, и я привыкну к грязным лондонским простыням..."
Посреди ночи за стеной начали ругаться соседи.
– Он безработный, - объяснила Бетти, - а она посудомойка в ресторане. Недопитое клиентами успевает сливать в бутыль и приносит домой. Пьют вместе, потом он её бьет. И ещё она собирает окурки в пепельницах, достает табак и тоже приносит ему - он курит самокрутки...
Утром Боксон отсчитал деньги (Бетти спрятала их под подушку), доехал на такси до пансиона "Кроссроудз", позавтракал вместе с пансионерами, усмехаясь про себя над любопытствующими взглядами, поднялся в свой номер, минут пятнадцать стоял под душем, развлекаясь переключением горячей и холодной воды, и с наслаждением вытянулся на накрахмаленной хрустящей простыне.
Через три часа его разбудила миссис Гроверстон.
– Мистер Боксон, вас немедленно требуют к телефону!
Чертыхаясь и нехорошо поминая всех тех, кто знал этот номер, Боксон подошел к аппарату:
– Привет, Чарли, это Джейми Мак-Рэй! Нынче дурное утро - нашего лучшего друга Джо Стокмана нашли с перерезанным горлом!..
Глава вторая. К северу от Темзы
1
Редактор отдела криминальных новостей газеты "Мэйл" задумчиво перебирал сверкающие глянцем фотографии мертвого американского вербовщика. Многополосная тема лежала на поверхности - ещё месяц назад один из репортеров записался на прием к американцу, но интервью не получилось - Джо Стокман спросил, сколько стоит фотокамера, и что репортер будет делать, если такая хрупкая вещь совершенно случайно разобьется на каменных ступенях лестницы отеля. Газетчик, в юности бывавший активным участником пацифистских манифестаций, попытался вслух рассуждать о тупых милитаристах и тем самым окончательно провалил беседу. (Впрочем, в те дни имелась другая тема для репортажей: Лондон посетил румынский лидер Чаушеску; некоторые особо активные эмигранты,
– Тина, - попросил секретаршу редактор, - срочно найдите мне Хэккета!
– Сию минуту, сэр!
Минута не получилась - с утра репортер Мелвин Хэккет в редакции не появлялся; вспомнили, что накануне в баре с каким-то американцем из "Вашингтон Пост" он хлебал виртуозные коктейли; выпили много, сейчас, наверное, отсыпается дома. К домашнему телефону Хэккета долго никто не подходил, наконец, в трубке зашуршало, репортер отозвался таким страдающим голосом, что секретарша не сразу решилась передать категоричность приказа, но Хэккет все понял правильно.
– Буду!
– сказал он.
– Через полтора часа - буду!
...Хэккет посмотрел на себя в зеркало. Небритая рожа, мешки под глазами, волосы всклокочены, как у пьяного хиппи...
"Где ты последний раз видел живого хиппи, Мелвин?" - спросил он сам себя. Вспомнил не сразу - почти год назад, светлой парижской осенью, на могиле Джима Моррисона, плакал, привязывая к памятнику пеструю ленточку, длинноволосый парень...
"Отлично, память возвращается..." - размышлял репортер, массируя подбородок электробритвой. В электрочайнике закипела вода, Хэккет бросил в чашку кубик бульона, залил кипятком. Пил медленно, потом сделал вторую чашку бульона, принял пару таблеток аспирина. Из кожаной шкатулки достал сигару, закурил. Через несколько минут в голове наступило просветление, а необходимая чашка кофе ожидалась в редакции. Энергичная прогулка от дома до метро, а редакция на Флит-стрит совсем рядом со станцией.
Хэккет вошел в отделенный от общего зала стеклянными экранами закуток редактора точно в указанное время - через полтора часа.
– Твое мнение?
– редактор протянул пачку фотографий.
– Очень высококачественные снимки, - неопределенно отозвался репортер, наверняка японский объектив, "яшика" или "никон"...
– Его имя - Джозеф Стокман - что-нибудь тебе говорит?
– Безусловно! За одну-единственную чашку кофе я могу даже что-нибудь о нем рассказать...
– Ясно! Кофе потом. Джо Стокман занимался вербовкой наемников.
– Очень смелый мужчина!
– Да! Фотографии оставь себе, пригодятся. Через два дня - статья на половину полосы. Вопросы есть?
– Кто фотографировал?
– Дженкинс. Ещё вопросы?
– Кого нельзя трогать?
– Августейшее семейство. Все, материал мне на стол через сорок восемь часов!
"Итак, Джозеф Стокман...
– Хэккет пил кофе, разглядывал фотографии, настраивал мысль.
– Вербовщик... Как же ты так оплошал, приятель? По полу рассыпаны сигареты... Похоже, тебе позволили прикурить, и ты уже понадеялся на спасение, всегда ведь можно договориться..."
Мелвин Хэккет работал в криминальной хронике уже десять лет; начинал с черной работы - дежурил в полицейском участке; выезжал с полицией на тревожные вызовы; часто результатом бессонной ночи были всего лишь несколько строчек в общем перечне происшествий, но постепенно перо оттачивалось и последние два года Хэккету стали поручать серьезные статьи - с изложением контекста проблемы, её исторической ретроспективы и вероятного развития в будущем.
Прежде всего отправился в архив. Миссис Кроули, архивариус газеты, указала пальцем на табличку "Не курить!":