Гувернантка из Лидброк-Гроув

Воронина Виктория

– Полагаю, ваши родственники, - невозмутимо ответила учительница немецкого языка. Но по ее удивленному взгляду я поняла, что она считает мое замешательство странным и, не желая смущать ее больше, вежливо сказала ей:

– Благодарю вас, фрау Келлер. Я немного растерялась от ваших слов, поскольку не ожидала, что меня навестят, но на самом деле это известие для меня подлинная радость.

После чего поспешно направилась к миссис Леннокс. По дороге удивление быстро уступило место радости. Мое детское сердечко ликовало от сознания того, что в этом мире нашлись родные мне люди, которые в семейный праздник Рождества помнили обо мне

и возымели желание меня навестить. Их общество мне было желаннее всех сюрпризов и подарков на свете. Мне хотелось как можно скорее увидеть старшего брата моей матери, о котором я слышала много похвальных слов от его поверенного мистера Роуда, который представлял его весьма достойным джентльменом.

И вот, заветная дверь, за которой находился мой дядя, открылась передо мною рукой горничной, приглашающей меня войти. Я поспешила воспользоваться этим приглашением и в кабинете начальницы школы увидела толстого мужчину пятидесяти лет с пегими бакенбардами, который с удобством расположившись в широком кресле для особо уважаемых посетителей, любезно беседовал с директрисой. Возле него в почтительной позе стоял полный юноша восемнадцати лет с невзрачными чертами лица. Самыми приметными в его внешности были волосы пшеничного цвета. Он не слишком походил внешне на моего пожилого спутника, но я догадалась, что это был мой кузен Джон – единственный сын и наследник моего дяди Джонатана Уилсона. Кузен мне сразу понравился добрым выражением своих глаз и той смущенной улыбкой, какой встретил мое появление, и я инстинктивно сразу почувствовала, что мы с ним станем друзьями.

Дядя тоже сразу узнал меня, хотя до этого дня никогда прежде не видел. С радостным восклицанием: «Это она, живой портрет моей сестренки Коры!» он удивительно проворно для своего тучного тела поднялся со своего кресла, быстро подошел ко мне и сжал в своих мощных объятиях. Кузен Джон также сердечно поздоровался со мною, но ограничился легким поцелуем в щеку. Директриса умиленно наблюдала за нами, от души радуясь нашей родственной встрече.

Как я убедилась впоследствии, обычно мой дядя был очень сдержанным и сухим в обращении джентльменом, но в первую нашу встречу он дал волю чувствам и засыпал меня градом вопросов, касающихся обстоятельств моей прежней и нынешней жизни. Я быстро поняла, что мое внешнее сходство с моей покойной матушкой еще больше расположило его ко мне. Под конец нашей беседы мистер Джонатан Уилсон заявил, вытирая радостные слезы широким мужским платком:

– Всемогущему Провидению было угодно разлучить меня с любимой сестрой, но оно же послало мне тебя в утешение, дорогая. Я счастлив, что такой прелестный цветочек как ты украсит мой домашний очаг после окончания школы, а то после смерти моей милой супруги Сары нам с Джоном как-то сиротливо без женского внимания и руки.

– Надеюсь, сэр, Господу будет угодно скоро послать вам послушную невестку и отличную жену вашему сыну, - с улыбкой вставила в наш разговор свое слово Беатрис Леннокс.

– Посмотрим, посмотрим, миссис Леннокс, Джон еще очень молод, и спешить ему не следует. Нынешние девицы чересчур ветреные, только о балах и развлечениях думают, и выбор нужно делать с оглядкой и чрезвычайной предосторожностью,- сурово произнес дядя. – Мальчик полгода назад влюбился в некую особу, мисс Энн Тилни, сделал ей предложение, однако она нашла его слишком некрасивым для себя и отказала ему!!! – последние слова он произнес с нескрываемым гневом и

возмущением, до сих пор сердясь на неразумную девицу, которая посмела пренебречь его сыном. – Сквайр Тилни, отец той особы, понимая все выгоды родства со мною, быстро вправил ей мозги, но я открыто заявил ему, что не желаю видеть его дщерь в своем доме. А Джона загрузил работой в своей конторе так, что он через неделю забыл даже думать о глупой девице.

Я с сочувствием посмотрела на покрасневшего от бестактного обсуждения его неудачного сватовства Джона. Судя по грусти, появившегося в его глазах он отнюдь не забыл свою первую любовь, но почтение к своему строгому родителю не позволяло ему сказать ни одного слова наперекор.

Директриса поняла свою ошибку, заключающуюся в том, что она невольно напомнила моему дяде о пережитом им неприятном инциденте и искусно перевела разговор на мою особу, тактично спрашивая, угодно ли будет мистеру Уилсону забрать свою племянницу на следующие каникулы.

– Я извещу вас об этом в письме, миссис Леннокс, если представиться возможность забрать Эмму к себе во время перерыва в занятиях, - подумав, ответил ей дядя. – К сожалению, мы с Джоном весьма занятые люди и подолгу не бываем в своем лондонском особняке. Но я уверен, что Эмме у вас в любом случае будет хорошо. Здесь уютно, все отлично продумано, школьные классы оснащены всеми необходимыми предметами. Мне не нравится только этот предмет, - и коммерсант неодобрительно посмотрел на мраморный бюст некоего античного деятеля.

– Это Цицерон – выдающийся римский государственный деятель, оратор и философ. Я решила разместить в школе бюсты выдающихся людей античности в качестве наглядного пособия, - объяснила директриса Лилюрок-Гроув и поинтересовалась: - Почему он вызывает у вас неудовольствие, сэр?

– Он – тощий! – громко объявил дядя. – Чему может научить молодежь тощий философ? Бездельничать и делать долги!!! Скажем, взять меня или вас, миссис Леннокс – на вас тоже приятно посмотреть, поскольку вы упитанны, прекрасно одеты и хорошо выглядите. Взглянув на вас, сразу понимаешь, что вы преуспеваете в делах. А у тощих бездельников ветер в голове и доходов кот наплакал.

При этих словах дяди я почувствовала себя неуютно, поскольку отличалась субтильностью. К счастью, дядя был слишком занят разговором с директрисой, чтобы обращать внимание на столь досадное обстоятельство как отсутствие у меня приятной ему полноты.

Миссис Леннокс заверила моего родственника, что исправит свою оплошность, и впредь при покупке бюстов будет обращать внимание на философов только упитанного вида. Дядя пришел в хорошее расположение духа от ее сговорчивости и выписал щедрой рукой чек на пятьсот фунтов на нужды школы, чем привел директрису в молчаливый восторг.

На прощание дядя с кузеном одновременно подняли свои цилиндры, выражая почтение миссис Леннокс, и я почувствовала горькое сожаление, что они так недолго пробыли в Лидброк-Гроув. Несмотря на некоторую неотесанность, они были добры и сердечно ко мне расположены, и я испытывала большое желание познакомиться с ними поближе. Но для дяди, как я уже упоминала, на первом месте были его дела. На всех знакомых он производил впечатление настоящего британского льва – решительного, последовательного, твердого в своих принципах и неизменно удачливого. Кузен Джон со своим мягким нравом казался его бледной копией, но мне он полюбился не менее властного и авторитарного дяди.