Гвенделл, лучший ученик
Шрифт:
– А что еще умеешь, миленький? – спрашивал Красотка, покачивая ногой.
– Не зови меня так!
Кислый хохотнул и сказал Красотке:
– Он какой-то дерганый на этих именах. И по фамилии не зови, и миленьким не зови…
– Как его звать-то?
– Я Гилберт, – вклинился он. – И вы же клич…
– Кличку получишь, когда здесь пришвартуешься, – Красотка сонно потянулся и взмахнул волосами. – А пока будем звать как хотим. Ты откуда взялся?
– Из Сиродила он сбежал. Видишь, мошна какая? У Хуби харчей стащить пытался, – Кислый пихнул его рюкзак. Затем снял
– Суй, – кивнул Красотка. Лейрен пошел к лестнице, а он повернулся к Берту: – И много ты наворовался?
Фифа разглядывала его запыленную кожаную куртку, стоптанные сапоги и рукоятку двемерского меча на поясе.
– Мы в Корроле часто подрезали у алкашей, – Берт украдкой поглядывал на нее. – Из карманов воровали, то есть. И лазили в дома иногда.
– Добро, – Красотка поджал губы и закивал. – Тебе сколько? Восемь?
– Десять, – насупился Берт.
– Маловат, конечно, но сойдет, – он встал и пригладил рубашку.
Берт поднял голову и увидел, что его и без того девчачьи дутые губки еще и помадой подмалеваны. Он нарочито скривился и отступил на шаг.
– Мы вечером соберемся в зале, а пока можешь завалиться в комнату к Кислому, – Красотка кивнул на комнату возле лестницы. От остальных ту дверь отличал нацарапанный треугольник с завитушками на углах. – Он тебе уже рассказал про наши дела?
– Про Улей только сказал. А про Седого какого-то молчит.
– А, Седой…
Красотка ухмыльнулся и переглянулся с Фифой.
– Мы с ним дружим, – сказал он. – Про Гильдию Воров слышал? Седой с ними кое-какие дела ведет, когда с караванщиками в Скайрим ездит.
У Берта заколотилось сердце и загорелись глаза.
“Так она существует!”
Он уже начал представлять, как этот Седой (в его голове это был скрюченный старикашка с такой же головой, похожей на перепелиное яйцо, как у того Хуби-слоада) проводит его в темные чертоги, показывает людей с хмурыми лицами в черных капюшонах, и все вместе они строят планы похищения всяких дорогих штук из разных провинций. И никто не спрашивает, сколько Берту лет и как его зовут. Для них он такой же хмурый человек в капюшоне.
От восторга он даже забыл про боль в ногах и натертых рюкзаком плечах.
– А когда можно будет на него посмотреть?
– Это тебе что, музейная ваза? – усмехнулся Красотка. – Смотреть-то не на что… Так, смотри: если не слетишь, мы возьмем тебя, когда пойдем к нему на склад.
С лестницы послышались шаги. Поднялся Кислый и подошел чуть ли не вприпрыжку.
– С тобой будет жить, – сказал ему Красотка, кивнув на Берта.
– Не вопрос. Только медитировать не мешай.
– Ага. А у вас тут есть ванна? – спросил Берт и сразу себя одернул. Да какая ванна в такой халупе?
– Точно, ты ж с самого Сиродила пер! – озарило Кислого.
– Мы два-три раза в неделю ходим в купальни драиться, – Красотка переглянулся с Фифой: – А ходили мы туда…?
– В Миддас, позавчера. – подсказала она и повернулась к Гилберту: – Но я могу тебя и сейчас сводить. Деньги есть?
– Есть, – Берт ощутил, как внутри что-то приятно напряглось
Фифа улыбнулась и встала. Носик взволнованно подняла на нее глаза и заскулила.
– Не переживай, ты тоже с нами пойдешь, – успокоила ее Фифа и сказала Берту: – Я тебя внизу подожду.
Прежде чем зайти с Кислым в комнату, Берт оглянулся и увидел, как Красотка ее поцеловал.
Спальня оказалась даже меньше той, что была дома. Распахнутое окно дышало уличной прохладой и смотрело на соседний дом через паутину бельевых веревок с болтающимися на них тряпками. На дощатом полу лежали три спальника – матрасы, застеленные разноцветными простынями и одеялами, и комковатые подушки. По стенам бежали нацарапанные мелом лошади с длинными развевающимися гривами, под ними плыли рыбы с огромными плавниками, а наверху парили птицы с размашистыми крыльями. В углу стоял шкаф с двумя полками: на одну Кислый запихивал одежду, а на другой одиноко пылились две книги. К стене рядом с шкафом прислонялось треснутое с углов зеркало.
Лейрен убрал книги с верхней полки, а Берт закинул туда рюкзак, колчан и лук. Меч оставил на поясе.
– Красивый, – сказал Кислый, глядя на лезвие. – Сам стырил?
– Мне Лирен подарил.
Кислый растерянно улыбнулся.
***
Фифа ждала во дворе, пока Носик копошилась в зарослях лютика. Когда Гилберт вышел к ним, засовывая кошелек в карман, Фифа спросила:
– Ты правда из Сиродила?
– Да. Из Коррола.
– Я была в Корроле проездом, когда ехала сюда из Валенвуда, – они вышли на дорогу и пошли через рынок. Носик потрусила следом. – Ты был в Валенвуде?
– Я знаю про него из “Почитателя красной кухни”. Там рассказывали про Фалинести, имга и коллопи.
– Я как раз из Фалинести, – улыбнулась Фифа, огибая палатки лавочников. Носик путалась под ногами прохожих и старалась держаться к ней вплотную, чуть ли не дыша ей в пятки. – А кто такие имга знаешь?
– Это такие разумные обезьяны. Они охотятся на каллопи, древесных мышек.
– А тебя не поймать, – заговорщически сказала она.
Сердце заколотилось. Гилберт шел, вымеряя каждый шаг. Боялся споткнуться и шлепнуться лицом на чей-нибудь прилавок, чтобы Фифа не рассмеялась и не стала считать “дуриком”. Но от того, что он старался следить за каждой мышцей, ноги назло путались. Пару раз он чуть не запнулся на ровном месте, обходя выкладку с глиняной посудой. Народу была тьма, поэтому на поворотах Берт почти всегда втыкался носом в спины покупателям. Тогда Фифа хихикала и оттаскивала его, а щеки ему заливала краска.
Чума бы не стал так жаться, думал Берт и натягивал на лицо вальяжную улыбку. Он расправлял плечи, поднимал подбородок и говорил:
– В Корроле не было такой толпищи. У нас все было ци… Цили-вили-зованно. Нет. Циви-ли-зованно.
«Он бы не стал так мямлить!»
Берту захотелось хорошенько вмазать себе по лицу или стукнуться лбом о прилавок. Фифа спокойно ответила:
– Потому там и была такая скука.
Он поднял на нее удивленный взгляд. Внутри даже пронесся холодок, навеянный памятью о последних ужасных неделях дома.