Гвенделл, лучший ученик
Шрифт:
Красотка и Фифа сидели, притулившись друг к дружке. Напротив сидел Кислый рядом с Бертом. Кроме них были еще человек одиннадцать. Гилберт различил в полумраке орчиху, двух каджитов, аргонианку и высокую эльфийку. Остальные – имперские. Все были примерно ровесниками, разве что эльфийка и пара мальчишек казались возрастом с Красотку. Ребята болтали и уплетали ужин. Кислый сказал Берту, что всю еду гнездовые собирают по городу кто где может, а вечером и утром раскладывают на общем столе. Остатки складывают в чулан и добавляют к ним новую добычу на следующий день. Сказал, что мясо и молоко носить не стоит, а то хранить негде.
Потом напомнил, чтобы не считал тут всех детьми. “Я же говорил, мы тут все взрослые люди”.
Берт лакал из чашки виноградный пунш и разглядывал соседей, но в основном одного светловолосого высокого мальчика. Постарше, как Фифа. Берту подумалось, что этого белобрысика тоже могли дразнить “девканом”, потому что он тоже был смазливым. Пухленькие губы, почти как у Красотки, голубые кукольные глаза. Оделся он по-странному богато: белая рубашка, расшитый синий камзольчик с запонками, лоснящиеся бархатом темные штаны. Тоже у кого-то стащил?
Мальчик пил воду и разговаривал с каджитом. Потом стал обводить взглядом остальных и встретился с глазами Берта. Тот сразу отвернулся и глотнул пунша. Гилберт не решался снова на него посмотреть, и потому стал расспрашивать Кислого про кабана в термах. Только бы не смотреть.
– У него точно была желтая полоса на глазу? – спросил Кислый, прожевывая кусок кекса.
– Да, на левом.
Лейрен кивнул и откусил еще.
– Это Бушень, он всеми в Улье заправляет. А что? Он к вам с Фифой лез?
Гилберт глянул на нее. Фифа заметила его, перевела взгляд на Кислого и обратно. Покачала головой и угрожающе положила руку на свой кинжал.
– Нет, – сказал Берт, не спуская с нее глаз. – Просто видели.
– В следующий раз поосторожнее будьте. Мы стараемся друг с другом не пересекаться.
– Они с Фифой давно знакомы?
– Ее Селиния зовут, или Селли, это для справки тебе, – беспечно сказал Кислый и потянулся за чашкой с водой.
Гилберт ощутил приятное покалывание и посмотрел на Фифу. С таким красивым именем она вся будто похорошела. Кислый отпил и добавил:
– Вряд ли они вообще знакомы. Красотка ее от себя старается не отпускать. Да и остальным запрещает к Бушеню подходить. Только если всем вместе, чтоб всыпать.
Берт не моргая смотрел на Фифу, а она – на него. Между ними дрожала электрическая нить. И оба взглядами говорили друг другу: “тебе крышка”. Берт видел, как Красотка льнет к ней, пока треплется с соседями. Гладит ее по бедру. А ее рука лежит у него на колене. Зрачки Селли снова сузились в две щелочки.
Пока ОН не оклемался, Берт отвел глаза на белобрысика. Его переполняло восхитительное чувство обладания. Чужой тайной, даже чужой жизнью! Одно слово, и все пойдет напрекосяк! Все Гнездо, может, на уши встанет. И это бесподобно. Берт даже улыбнулся.
Белобрысик глянул на него и заметил улыбку. Гилберт вздрогнул и отвернулся. К горячему ощущению власти примешался и странный трепет. ОН уже насторожился.
“Нет, нет, замри, падла!”
Берт поджал колени к груди и стал искоса наблюдать то за мальчишкой, то за Фифой.
– А это кто? – он ткнул Кислого в плечо и указал взглядом на белобрысика.
– Тарлай. Или Терри. Или Пижон. Вон, видишь, как вырядился? Он постоянно так щеголяет.
Их
– Откуда у него такие шмотки?
– Так он и не беспризорник, и не бедный, – Кислый невозмутимо жевал кекс. – Он с родителями в богатом квартале живет и с нами иногда зависает. Скучно ему там, видите ли. Он нам взамен харчи дает, – Лейрен снова откусил и продолжил: – У него мать на складе рабочих держит, потому мы часто туда заглядываем помочь. Мы же меньше берем, чем те амбалы. А батя у него… Как-то со стражей связан. Вот они нас и не достают особо.
Краем глаза Берт видел, что Пижон настороженно поглядывает в их сторону.
– Миленький! – окликнул Красотка.
Гилберт с ненавистью посмотрел ему в глаза, подведенные тенями.
– Хватит меня так звать, – прошипел он.
Остальные с улыбками обернулись посмотреть, какого идиота будут так звать. Берту так казалось. Терри улыбался как-то натянуто, будто за компанию.
– Фифа сказала, ты сегодня неплохо наварился на рынке, – сказал Красотка и погладил ее по плечу. Фифа с опаской смотрела на Гилберта. – И сказала, что тебя можно назвать Крюком.
Ребята зашушукались. Терри стал слушать своих соседей, низко наклонившись.
– Ну, да, ему подойдет, раз так, – буркнул кто-то с краю.
– А сколько наварил Крюк? – улыбнулся Кислый.
– Сто тридцать пять, – ответила Фифа, и взгляд ее потеплел. – Молодец. Будем с тобой каждый день на рынке подкрючивать?
– Подкрючивать! – воскликнула какая-то девчонка. – Козырное слово!
– Ты дура что ли? – кинули с соседней кушетки. – Никогда нож-крючок не видела?
– Не видела! Я тебе сейчас огнем брови спалю!
Гнездовые забалаганили, а Красотка кивнул Берту. Тот ответил таким же кивком и глянул на Терри, но тот сразу отвел глаза.
– Так, народ! – гаркнул Красотка, и болтовня притихла. – Утром пойдем на склад, деньги зарабатывать.
– Опять хлам таскать? – взвыла альтмерка.
– Мы же не бездельники, – ухмыльнулся Красотка и посмотрел на Берта: – Заодно Седого навестим. Да, Крюк?
Гилберт улыбнулся и откинулся на спинку. Да, “Крюк” звучит куда лучше, чем “девкан”.
***
Засыпал он с мыслями о Фифе с Бушенем и о Терри. А ночью ему снилась мрачная степь. Только вместо низких деревьев – коррольские дома, точь-в-точь, как его. Ни на одном не было двери. Шел дождь, по небу ползли тяжелые кучевые облака. Гилберт шел через высокую сухую траву и пытался разглядеть что-нибудь в окнах. Но дома стояли пустые, заброшенные и тянулись бесконечно. Пару раз ему казалось, что у некоторых домов кто-то стоит, но стоило приглядеться, фигуры испарялись. Потом он обернулся и увидел, что за спиной у него все это время шли люди. Огромная толпа. И ни одного Берт не узнавал, хотя отчего-то был уверен, что уже встречал их или встретит. Мужчины, женщины, старики, дети. Они останавливались тогда, когда останавливался он, и смотрели прямо в глаза. Молча. Все, как один. Но Гилберт не чувствовал страха, а странную усталость от них и отвращение. Он отворачивался и шел вперед, не слыша целую толпу. Наконец трава поредела, и впереди выступил пустырь с маленьким озером. Вода в нем была чистая и отражала серое небо. Поднимался легкий пар. Гилберт присел у берега и хотел посмотреть на себя. Но увидел только небо.