He как у людей
Шрифт:
Аптека оказывается огромной и сверкающей, как супермаркет в Дублине. Эйдин долго, растерянно бродит по рядам вдоль бесконечных полок под ярким светом флуоресцентных ламп. Ее внимание привлекает большой отдел с товарами для секса: презервативы и лубриканты — само собой, но в придачу еще вибраторы в форме бобов и яиц, некое загадочное «кольцо наслаждения», средства для повышения мужской потенции, женские гигиенические салфетки… Засмотревшись, она даже не замечает, как к ней подходит назойливый консультант и спрашивает, не нужна ли ей помощь. Эйдин мучительно краснеет, хотя парень далеко не красавец. Он озадаченно смотрит на нее, когда она, заикаясь, спрашивает
— Это что, лекарство?
— Нет, просто такой напиток, довольно противный. Его больным дают.
— Больным чем? Расстройством желудка? Или простудой?
Эйдин перечисляет симптомы, и консультант рекомендует ей «Викс» и «Терафлю».
Она заходит в долларовый магазин и возвращается в «Отверженных», в этот раз даже не наткнувшись ни на одного подозрительного прохожего, хотя теперь ее уже как-то меньше пугают такие встречи, и дает лекарство бабушке, которая оказывается на удивление послушной пациенткой. Таблетки, которые она выпила еще раньше, видимо, помогли: лоб у нее уже не горит. Эйдин с облегчением падает на кровать. Кажется, все обойдется. Она начинает рассказывать бабушке об аптеке, где так много товаров и так мало покупателей, но бабушка засыпает, успев сказать:
— Я сейчас засну…
Люди даже не замечают, какой смешной бывает ее бабушка.
Расхрабрившись, Эйдин решает прогуляться еще разок, на этот раз в другом направлении — в ближайший ресторанчик. Здесь она долго сидит над порцией оладьев, поданных с неприличным количеством масла и гигантским кувшином клейкого сиропа. Кофе ей доливают бесплатно столько раз, что она сбивается со счета. Она добавляет это к своему растущему списку восхитительных американских странностей и записывает в дневник все подробности своих приключений, какие только может припомнить, включая вибраторы в форме яйца. Гасу Спарксу, который явно запал на бабушку, посвящает целых полстраницы. Эйдин никогда не думала, что в таком возрасте люди еще влюбляются. Оказывается, у бабушки еще есть шанс! Естественно, она тут же начинает думать о Шоне и набрасывает в блокноте воображаемый эпизод о мальчике и девочке, которых случайно заперли на всю ночь в кладовке в школе-интернате. Она пытается отогнать мысли о том, что будет, когда — если — она вернется в Миллбери.
Одна девушка с рыбьим умишком Пошутила безбашенно слишком С чьим-то мятным драже — И жалеет уже, Но похоже, что ей теперь крышка.К обеду в организме Эйдин уже сидит тонна кофеина, рука ноет от долгого письма, а мозг — от раздумий. Она застенчиво кивает официантке и заказывает куриный суп навынос. Официантка Уиллоу — мать-одиночка из Форт-Лодердейла (здесь как-то совершенно не принято держать свою личную жизнь в тайне). Черные корни ее волос резко контрастируют с платиновой короткой стрижкой пикси. Эйдин безумно нравится такой стиль — оригинальный, но не кричащий о своей оригинальности. Все утро Уиллоу снует по вытертому подошвами проходу между кабинками, в одной руке кофейник с кофе без кофеина, в другой — с нормальным, все посетители ей знакомы, и всех она зовет по именам, а то и по прозвищам. Она приносит Эйдин счет вместе с супом, улыбается и говорит:
— Хорошего дня.
Эйдин
— И вам.
Когда Эйдин поворачивает ключ в двери, Гас Спаркс — все в тех же сандалиях и в свежей отглаженной рубашке — восседает в единственном кресле в номере мотеля, одним своим присутствием придавая этому номеру какое-то неизъяснимое достоинство. Эйдин здоровается с ним и кивает бабушке, сидящей на постели, а затем дерзко приподнимает бровь, словно хочет спросить: «А это еще что за новости?»
— А вот и ты, — говорит бабушка, громко сморкаясь. Эйдин мысленно отмечает: надо бы посоветовать ей в будущем не трубить так в присутствии Гаса. — Я уж думала, ты заблудилась.
— Вот еще, — отвечает Эйдин и начинает накрывать на тумбочке стол для скромного обеда: бумажная салфетка, пластиковая ложка, дымящийся бульон.
— Ты заботливая внучка, — говорит Гас.
— Она у нас вообще миляга.
Эйдин, стараясь не показать, что ей приятно, спрашивает:
— Тебе уже лучше?
— Пока еще не на сто процентов, птенчик, но жить буду. Мне ведь все-таки не восемьдесят девять лет.
— Нет. Всего лишь восемьдесят три.
Бабушка похлопывает ладонью по кровати — Присядь ко мне. У Раса есть для нас новости, но я не дала ему произнести ни слова, пока ты не пришла Правда же, Гас?
Она подкладывает две плоские подушки себе под спину, устраивается на них у изголовья кровати и осторожно пробует ложку бульона.
— Я, правда, еще не до конца уверен, — говорит Гас, — но, кажется, у нас есть кое-что.
— Вы наш герой, — говорит бабушка.
— О нет, я не хочу присваивать себе чужие лавры. Это все Боб.
— Боб всего лишь винтик! А если бы мы не встретили вас, то вернулись бы домой ни с чем.
Гас протягивает Милли папку, и пальцы у него дрожат — Эйдин не замечала этого за ним в тот день, когда они его встретили. Она смотрит на вторую руку и видит, что и та дрожит тоже. Что это — какая-то ужасная стариковская болезнь, вроде эпилепсии или диабета? Или это бабушка на него так действует?
— Вначале мы просмотрели договоры всех женщин-арендаторов за последние два года. Боб выписал номера их машин и проверил на компьютере, а потом мы оставили только женщин в возрасте от двадцати пяти до сорока пяти лет. — Гас выдерживает паузу, улыбаясь бабушке. — Хотите хорошую новость?
Бабушка отодвигает суп.
— А что, еще и плохая есть?
— Нет. Сам не понимаю, почему я так сказал.
— Может, просто волнуетесь, как и мы? — говорит бабушка.
— Всяко лучше, чем прочищать унитазы у недовольных жильцов, — усмехается он. — Итак, хорошая новость: под эти параметры подошли всего три женщины. — Гас встает, — Хотите взглянуть, нет ли среди них той, кого вы ищете?
Эйдин перестает дышать. Бабушка тянется к папке, и из рукава у нее вылетают две скомканные салфетки.
— Мне нужны очки.
— Можно посмотреть? — спрашивает Эйдин.
— Как чудесно быть такой молодой! — говорит бабушка.
Эйдин выхватывает папку из бабушкиных рук и замирает: с первой же фотографии на нее смотрит сердитая, хмурая женщина средних лет. Эйдин видела Сильвию всего несколько раз, и всегда она была дружелюбной, жизнерадостной и симпатичной. Однако сомнений быть не может: перед ней Сильвия Феннинг.