Хозяйка расцветающего поместья
Шрифт:
— Да, прошу прощения, — согласился Стрельцов.
То есть как это «прошу прощения»? А мне до утра умирать от любопытства, гадая, кого они там изловили?
— Я устала и хочу домой! — произнесла я тоном капризной девочки.
— Не правда ли, красоту этой пьесы способен оценить не каждый? — обратилась к своему спутнику Оленька из соседней ложи. Что он ответил, я не стала слушать, потому что Стрельцов заговорщицки улыбнулся Виктору.
— В самом деле, здесь становится душно, даже
Вообще-то я давно была здорова как конь, точнее, кобыла, но говорить это вслух явно не стоило.
— Действительно, душно, — согласился Виктор. — Пожалуй, мы и правда поедем домой.
— Я тоже. Пойду попрошу придверника поймать для меня извозчика.
— Кирилл Аркадьевич, если вы оставляете выезд своим родственникам, можете воспользоваться нашей каретой, — улыбнулся Виктор.
— Если я вас не стесню…
— Нисколько. Настенька…
— Мы с мужем будем очень рады вашему обществу, — прощебетала я.
По дороге к выходу Виктору и Стрельцову пришлось то и дело останавливаться, кланяясь знакомым. Почему-то дам в коридоре я почти не увидела, только несколько пар, как и мы, покидали спектакль. Видимо, женщинам было неприлично выходить из ложи во время антракта, не просто же так Виктор сам собирался сходить в буфет за мороженым для меня.
Мы подождали немного в холле, пока придверник кликнет наших слуг с верхней одеждой. Наконец мы втроем устроились в карете. Виктор рядом со мной, исправник — напротив, спиной по ходу движения.
— Кого же вы изловили? — поинтересовался Виктор, когда карета тронулась.
— Обещайте, что не будете с ним стреляться, — вместо ответа попросил урядник.
— Зайков, — прошипел муж.
— Как Зайков? — оторопела я.
Я была уверена, что «домовой» — доктор. Зайков, высокий и широкоплечий, не укладывался у меня в образ ночного вора.
Хотя ведь я могла уже и сама себя запутать: видела человека один раз, несколько недель, а то и месяц назад, в полутьме.
— Зайков, — подтвердил исправник.
— И утверждает, что приехал потому, что моя жена назначила ему свидание.
Я проглотила ругательство.
— Именно, — кивнул Стрельцов. — Заявление это — очевидная глупость, но…
— Представляю, что начнется, когда он предстанет перед судом. Нет, раньше, когда вернется домой и станет жаловаться направо и налево.
— В смысле, вернется домой? — снова не поняла я. — Разве он не будет сидеть до суда?
Стрельцов пояснил:
— Ничего не украдено, жертв нет, объяснение вполне правдоподобное.
— Но я не…
— Вы это знаете, я вам верю, и Виктор Александрович, надеюсь, тоже. Но, само собой разумеется, вы стали бы все отрицать,
Гуманисты бы сказали, что это замечательно. Но я никогда не отличалась особой гуманностью по отношению к типам, которые не умеют держать хватательные и совательные конечности при себе.
Виктор мрачно хмыкнул.
— А наш судья сам в отношениях с замужней дамой, и, конечно, он будет на стороне «несчастного влюбленного». Я даже не уверен, что это дело стоит доводить до суда. Анастасию смешают с…
— Меня в любом случае смешают с известной субстанцией, — не выдержала я. — Как это уже было.
Я обернулась к Виктору.
— Ты знаешь правду, остальное неважно.
Муж сжал мою ладонь.
— Знаю. Но кумушек это не остановит. Молодая и красивая женщина — идеальный объект для сплетен.
Стрельцов вздохнул.
— Дамы любят его… И история о несчастном влюбленном и коварной соблазнительнице, которая дала ему надежду… Простите, Анастасия Павловна.
— Я не давала ему никаких надежд! — взвилась я. — Это ему явно приспичило нарисовать звездочку на фюзеляже!
— Прошу прощения?
— Я не давала ему никаких надежд, — повторила я. — История о якобы назначенном свидании — очевидная ложь, он прекрасно знал, что я в городе. И вы знаете, что это ложь.
— Но доказать это мы не можем.
— Можем, и легко.
— Настя, помолчи, — резко оборвал меня муж. — С этим надо решить раз и навсегда, и не болтовней.
«Только посмей!» — хотелось крикнуть мне, но очевидно было, что не подействует. Хуже того, Виктор может решить, что я пытаюсь выставить его трусом перед исправником, и начнет доказывать, что это не так.
Пропади оно пропадом, это хрупкое мужское самолюбие!
— Виктор Александрович, напоминаю, что я представитель власти, и я не могу одобрить дуэль, какой бы обоснованной ни была причина. Больше того, я должен всячески воспрепятствовать такой возможности.
— Кто-то говорит о дуэли? — с деланым удивлением сказал муж.
— Я говорю. И вы ушли от ответа на мою просьбу не вызывать Зайкова. Поэтому я вынужден превратить просьбу в требование. Дайте мне слово, что не пошлете ему вызов. Иначе мне придется потребовать домашнего ареста и для вас.
— Вы не посмеете!
— Посмею. Как ни унизителен домашний арест, это все же лучше, чем петля, которая полагается за поединок по закону.
Нет, ну что у мужчин за манера по любому поводу проделывать друг в друге дырки?