Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

Корбут Андрей Евгеньевич

Молодой ловчий Короуша, сын старого приятеля-вавилонянина, однажды спасший наместнику жизнь на охоте, был как раз одним из его последних приобретений. Он появился при дворе наместника всего месяц назад, был принят с распростертыми объятиями, обласкан, осыпан золотом и быстро завоевал расположение Надин-ахе.

— Сапсан бьет как молния! — рассмеялся наместник. — Как его можно сравнивать с ястребом или с твоим другом беркутом?

— Да нет же! Нет же! Ты не прав! — Короуша в горячке спора забыл кто перед ним. — Беркут

во сто раз сильнее, преданнее и умнее…

Надин-ахе, плотный самоуверенный мужчина в самом расцвете сил, снисходительно улыбнулся, покосившись на юношу, на чьей руке сидела как раз такая птица, с черным колпачком на голове, закрывающим глаза.

Их лошади шли бок о бок, так что всадники могли наслаждаться неспешной беседой. Сзади, отстав от своего господина на двадцать шагов, ехала охрана из десяти человек. Город, многочисленные сады и виноградники, возделанные поля были уже далеко позади, начинались перелески, высокие пологие холмы, которые обрывались крутыми скатами, а вдали все отчетливее проступали горы.

Охотники покинули Аррапху еще затемно. Короуша почти неделю выслеживал стадо джейранов, а когда все было готово, мешкать не стали.

— Вот мы и посмотрим, на что он способен, — не захотел продолжать этот бесполезный спор наместник.

Короуша покраснел. Он только сейчас понял, насколько увлекся и смиренно ответил:

— Да, мой господин…

Потом деловито осмотревшись, добавил:

— Пора.

Ловчий снял колпачок с головы беркута и вытянул руку. Орел взмахнул золотистыми крыльями и взмыл в воздух под тонкий перезвон бубенчиков, прикрепленных к его лапам.

— Как ты его назвал? — спросил Надин-ахе, с любовью наблюдая за пернатым хищником, парящим высоко в небе.

— Это самка… Закуту…

Наместник сверкнул правым глазом.

— Я не ослышался? Ты назвал его именем нашей царицы?

— Не гневайся, мой господин, — не понимая, чего теперь ждать, испугался Короуша.

Однако Надин-ахе вдруг рассмеялся и подмигнул ловчему:

— Только никому не говори об этом. Зная, как ревниво царица относится к соперницам, представь — если она узнает, что мы нашли ей достойную замену?..

Когда они выехали на высокий холм, далеко внизу показалось небольшое озеро, спрятавшееся среди зарослей тростника.

— Ты уверен, что стадо пойдет на водопой именно сегодня? — спросил сановник.

— Я готов поклясться собственной жизнью. Они не были здесь почти неделю. День же вчера выдался жарким и безветреным. Стало быть…

Ловчий не успел договорить, Надин-ахе нервно оборвал его:

— Смотри, смотри!

Закуту стала стремительно снижаться, забирая все круче и круче к воде.

— Куда, куда?! Ничего не вижу, — наместник привстал на лошади, чтобы лучше рассмотреть, как беркут ударит в джейрана.

Они поскакали, подстегивая лошадей, обогнули ракитник, но, оказавшись на

берегу, опешили от увиденого: Закуту сидела на матером волке, вонзив ему в хребет свои острые как кинжалы когти.

— Царица, истинно царица! — с восхищением посмотрел на птицу Надин-ахе.

Короуша, довольный тем, что наместник так расхваливает его питомца, тем не менее скромно потупил взгляд:

— Похоже, не мы одни решили сегодня поохотиться на джейранов.

— Это уже неважно. Я подарю эту замечательную птицу царю.

Тем же вечером, вернувшись во дворец, Надин-ахе позвал к себе писца, чтобы продиктовать послание царю, в котором покорнейше просил принять от его верного и преданного слуги скромный подарок — чудесного беркута, названного именем царицы. Надин-ахе был уверен, что Син-аххе-риб оценит эту шутку.

Вместе с птицей наместник решил отправить в Ниневию и своего ловчего. Тот же сразу пошел поделиться радостью с семьей, рассказать, что они едут в столицу — служить самому повелителю Ассирии.

До поздней ночи Короуша сидел за столом, пил вино, пел песни, целовал жену, баловался с дочерью. А когда все уснули, пошел к вольеру, прихватив с собой большую жирную мышь в качестве лакомства.

Закуту жила отдельно от других птиц в просторном и сухом помещении с ажурными решетками в половину стены, несколькими нашестями, чистым речным песком, насыпанным вокруг корыта с водой, и плетеной корзиной вместо гнезда.

Войдя внутрь, Короуша едва не лишился чувств.

Его любимица лежала на полу в крови, с всклокоченными перьями, без головы.

Шел десятый день месяца кислима, до восстания в Табале оставалось меньше четырех месяцев.

13

История, рассказанная писцом Мар-Зайей.

Двадцатый год правления Син-аххе-риба

Она могла часами сидеть на постели в полупрозрачной тунике, сквозь которую угадывался каждый изгиб ее тела, кругами ходить по комнате, словно запертая в клетку дикая кошка, иногда забивалась в угол и там разговаривала сама с собой. А я часами любовался ею из укрытия.

Мои тайные помыслы. Мои дивные сны, ставшие явью.

Чертежи для своей усадьбы я делал лично. Ради возможности следить за слугами (или гостями) весь дом был пронизан тайными ходами с потаенными комнатами. Лестница шириной в локоть шла между двумя стенами — наружной и внутренней — круто поднималась до второго этажа, затем превращалась в длинный извилистый коридор, который позволял мне дойти до угла дома, после чего она снова вела наверх. Ступеньки заканчивались на третьем этаже возле небольшой ниши, как раз напротив комнаты, где жила моя Марганита. Отсюда я и наблюдал за ней через секретный глазок в стене.