И королевство в придачу 4
Шрифт:
Глаза, наконец, открылись и к теоретическим выводам добавились еще и визуальные.
Я находился в небольшом помещении, которое можно было охарактеризовать одним словом — каменный мешок. От силы три на три метра. Голые стены из грубого, кое-как тесаного дикого камня. В противоположной стене — ближе к потолку — небольшое, продольное отверстие. Вентиляция и освещение… На дворе, судя по яркости освещения, — белый день. В камеру солнце не заглядывает, но и в этих сумерках хорошо виден небольшой, на одну персону, стол и грубо сколоченный косолапый стул. Кроме топчана —
Одно радует — на столе стоит кувшин, а рядом — треснутая кружка. А еще — на деревянном подносе — какая-то еда. Отсюда не видно… Значит, кто бы меня сюда не запихнул, в его цель не входит морить меня жаждой и голодом.
Осторожно сползаю с лежанки и, держась за стену, добираюсь до стола. Стул жалобно скрипит под моим весом, но держит. Дрожащими руками притягиваю кувшин и, пренебрегая кружкой, пью прямо из него.
Еще одна хорошая новость. В кувшине не просто колодезная вода, а вино. Слабое, сильно разбавленное, но все же. Похоже, я не обычный арестант, а как минимум важный. Хотя, утешение так себе. Кто знает, зачем обо мне заботятся. Может, чтобы сохранил больше сил, и смог потом дольше мучиться?
Ну, это такое. Не будем умирать раньше смерти. До тех пор пока все не выяснится окончательно, будем считать, что произошла досадная ошибка и беречь силы. Беру из подноса кусок хлеба и такого же размера кусок брынзы. Аппетита нет, поэтому откладываю назад, только по разу куснув. Исключительно для того, чтобы перебить противный привкус во рту.
Жевательные движения натягивают кожу, и затылок простреливают боль. Невольно прикасаюсь свободной рукой, и пальцы нащупывают большую шишку и бусины заскорузлой крови.
Вот оно, значит, как все было. Пока я разглядывал блондинку на кровати, кто-то ударил меня чем-то тяжелым по затылку… Оттого и память моя ничего больше не выдает.
Стоп! А слуга? Тот, что вел меня? Он же не мог не видеть злодея? Не мог… А, значит, либо был в сговоре с ним, либо… что, скорее всего, сам и приложил меня по голове. Вывод? Меня оглушили люди Эдуарда. И остается выяснить только одно: король в курсе? Отдал приказ лично, или меня решили убрать без его ведома?
Причина? Какая она у короля, пока не могу понять и буду верить, что у него ее нет. Иначе все очень плохо… А вот у кого-то другого, пока еще неизвестного, как бы лежит на поверхности. Кристина!.. Кому-то, в окружении Эдуарда, не понравилось моя личность в роли мужа принцессы. Настолько, что он начал действовать радикально.
И теперь мне остается надеяться, что король, придя в себя, первым делом поинтересуется, куда пропал его будущий зять. И не поверит в то, что я испугался брака, и сбежал из-под венца.
Ну, ладно… В любом случае, пока не появится хоть кто-то, с кем можно поговорить, переливать из пустого в пустое, дело бесполезное. Лучше еще немного вздремнуть. Если у меня сотрясение, то покой и сон — лучшее лекарство. А мне, при любых вариантах развития событий, следует держать себя в форме. Да и время во сне быстрее проходит.
Скамья твердая, а все же не холодный каменный пол. Так что можно
Что именно снилось и как долго спал, не знаю, однако, когда открыл глаза, то в окошечке уже смеркалось. Соответственно и в камере сделалось гораздо темнее. Но какая разница? Мне ведь не газету читать. А вот поесть не повредит. Сон, как и ожидалось, подлечил организм, и тот напомнил о себе громким ворчанием.
— Не шуми, — шикнул я на него. — Что-то там на столе было. Сейчас закину в топку…
Однако, прежде чем я встал, за дверью послышались тяжелые шаги. Шаги приблизились и затихли. Зато донеслось металлическое бряцание, а потом — заскрипел замок. Еще мгновение, и дверь в камеру качнулась, открываясь.
Сначала показался масляный светильник, которым неизвестный придирчиво осветил все помещение. Как будто кроме меня здесь могла быть еще куча арестантов. Очевидно, закоренелая привычка. Потом светильник опустился ниже, на уровень груди, и осветил массивную, широкую фигуру. Мужчина был одет в кожаный кафтан, а лицо пряталось за густой, рыжей порослью. Только глаза посверкивали.
Какое-то мгновение они всматривались в меня, скользнув взглядом по цепи, а потом, не говоря ни слова, надзиратель ступил к столу и поставил на него небольшую корзинку, которую до этого держал в свободной руке.
Пристроил на стол светильник, а потом принялся выкладывать из корзинки какие-то свертки и миски. Завершил все небольшой бутылкой.
— Приятного, — буркнул так, словно выругался и повернулся, собираясь выйти.
— Постой... — придержал я его. — Скажи, хоть где я?
— Кому надо, тот и скажет… Разговаривать с арестантами запрещено, — не менее «приветливо» отозвался смотритель, делая еще один шаг к двери.
— Свет хоть оставь… — попробовал я еще раз. — Не на ощупь же есть?
Смотритель задержался. Какое-то мгновение постоял неподвижно. Очевидно, перебирал в памяти полученные относительно меня приказы. И, похоже, запрета не нашел. Ибо шагнул назад и вернул светильник на стол.
— Через полчаса вернусь. Заберу… — уточнил.
— За что меня сюда упекли? — ответа не ожидал, но не мог не попробовать.
Однако не ошибся. Надзиратель молча вышел, захлопнул дверь и зазвенел ключами.
— Ну вот, а ты волновался… — продолжил я общение с желудком. — Смотри, какой ужин нам подали. Не хуже, чем за королевским столом.
Еды действительно хватало. И жареное мясо, и нарезанный кусками сыр, и даже с виду аппетитные лепешки. Еще и гроздь винограда…
Откупорил и понюхал бутылку. Вино… На запах — из хороших.
— Гм... Голодом меня морить не собираются. Разве что отравить задумали… Да ну, — успокоил себя. — Зачем столько проблем? Хотели бы прикончить — имели целую кучу возможностей, пока я без памяти лежал. Следовательно, на меня какие-то другие планы. И я для них не должен быть истощенным… Гм… Перспектива так себе… Вряд ли здесь надзирателям дают награду за откорм арестантов. Значит… А ничего это не значит…