И королевство в придачу 4
Шрифт:
Глава 18
Многоголосый шум, смех, визг… как на ярмарке. Чистое, будто умытое, голубое небо. И ослепительно яркое солнце, словно гигантский софит заливает ослепительным светом арену. Настолько ярким, что хочется зажмуриться или повернуться к нему спиной. Но — нельзя. Потому что я стою лицом к королевской ложе, и развернуться — значит, выказать неуважение к венценосной семье, которая пришла, так сказать, провести меня в последний путь. Сам Тифоний, две барышни… пожалуй, королева с дочерью… или одна из фавориток? Не суть… И высокий, статный парень. Наверное, тот самый,
В общем, мне уже плевать на всяческие политесы, потому что, как говорится, обреченные на казнь стыда не ведают. В том смысле, что хуже не будет. Плюну я, например, в их направлении или даже задницу покажу? И что? И так, и так — конец один. А на полчаса или час быстрее не принципиально. Перед смертью все равно не надышишься…
Нет, в целом, я не собираюсь умирать. Понимаю, что шансов ноль целых и столько же десятых, но… Пока человек жив, он всегда рассчитывает на это самое «но». Мозг устроен так, что отказывается принимать смерть до последнего мгновения и верит в чудесное спасение. И я в этом не исключение.
Конечно, ни на какого волшебника в голубом вертолете я не надеюсь, хотя, в мире магии это не так уж и неуместно. Однако мои надежды более прагматичны. Я, как бы странно это ни звучало, верю в людей. И не какое-то абстрактное человечество, а вот этих — разгоряченных предчувствием кровавого поединка, хмельных от вина и ожидаемого представления. Почему? Все просто… Не знаю как здесь, а история моего мира знает многие случаи, когда публика, пораженная мастерством гладиатора, его воодушевлением к победе, дарила бойцу жизнь, даже вопреки воле императора. А я, вооруженный Неутомимым, имел все шансы завоевать любовь зрителей.
Вот такая метаморфоза… Недавний студент, для которого всего несколько месяцев тому самой большой проблемой было зачистить «хвосты» очередной сессии, сейчас стоял на раскаленном песке арены и планировал, как он спасется, отобрав взамен десятки жизней других людей. А что поделаешь? Так сложились обстоятельства, и не я их выбирал.
— Готов? — подошел ближе, чтобы не перекрикивать шум трибун, распорядитель боев.
В ответ я только плечами пожал. Можно подумать, от моего ответа что-то зависит.
— Ладно… — кивнул тот, с пониманием. — Тогда, если его величество не возражает, начнем.
Распорядитель вышел на середину арены и поднял вверх короткое копье, с привязанным под острием конским хвостом. В моем мире такая штука называлась бунчук. Шум на трибунах медленно утих.
— Что прикажете, ваше величество? — распорядитель вернулся в королевскую ложу.
— Начинайте, — махнул рукой Тифоний II. — И пусть победа и слава достанутся сильнейшему!
Удивительно. Я ожидал какой-то речи, о том, что вот наконец кровь прославленных предков будет отомщена, и треклятого врага, пусть и не лично, а в теле потомка, постигнет расплата… и тому подобное. Но Тифоний, похоже, решил обставить все, как обычные гладиаторские бои. Где только он, ну и может, самые доверенные лица, будут знать правду. Почему так? А черт его знает. Может, не хотел огласки? Как бы то ни было, выставить на арену лицо королевской крови — это не раба казнить. Плохой прецедент, так сказать. Потому что сегодня ты нарушаешь конвенцию, а завтра то же могут сделать и с тобой. Если найдется кто-нибудь сильнее или ловчее. А, возможно, просто хотел, чтобы я погиб как безымянный,
Тьфу, три раза… Какие еще останки? Оближетесь. Я еще поживу и на ваших же костях, при случае, станцую.
Скрипела, ползя вверх, тяжелая решетка, кованая из толстых металлических прутьев, и из бокового тоннеля на арену вышли два гладиатора. Вооруженных короткими мечами и копьями. В легких кожаных доспехах. Даже с непокрытыми головами. Юные, безусые лица… В глазах страх и обреченность.
Похоже, Тифон решил дать мне возможность размяться перед настоящими боями и серьезными соперниками.
Жаль ребят… В других обстоятельствах мне бы и в голову не пришло их убивать…
А кто сказал, что я должен это сделать сейчас? Даже дикий зверь не нападает и не убивает без надобности.
Откладываю в сторону щит, втыкаю в землю обычный меч — сейчас все это лишний вес — и только с Неутомимым в руке неспеша двигаюсь в сторону юношей. Те испуганно жмутся друг к другу и выставляют в мою сторону копья.
Публика, видевшая не один десяток или сотни боев, замечает их страх и комментирует возмутительным свистом. Зрители заплатили за зрелище, и им безразлично, что оно должно быть оплачено кровью.
Когда острия копий уже почти касаются меня, резко смещаюсь вправо, сбивая таким образом обоих гладиаторов в кучу, где они не страхуют, а мешают друг другу.
Дальше — все просто. Неутомимый легко порхает в руке и срубает наконечники, одним взмахом превращая копья в палки. А я, не давая времени ребятам бросить их и схватиться за мечи, одним прыжком оказываюсь между ними, хватаю за волосы и изо всех сил стучу головами. Ошеломить не удалось, у ребят или слишком крепкие черепа, или мозгов мало, однако нокдаун они все же заработали и поплыли. Отпускаю. Делаю шаг назад, чтобы было удобнее замахиваться. И двумя апперкотами отправляю обоих в глухой нокаут. Можно даже не считать… Перчатки у меня хоть и не металлические, но все же не боксерские. Приложил надежно…
Теперь шаг назад и скрестить руки на груди. Я сделал, что мог. Дальнейшую судьбу бойцов будут решать зрители. Обвожу взором трибуны. Что ж, этого стоило ожидать. Разъяренные неуклюжестью бойцов, зрители требуют их смерти, в большинстве показывая большим пальцем вниз. Да и выкрики из мест не дают трактовать их решение иначе.
Черт… И что? Прирезать обоих, как овец? Ну, нет… Перетопчитесь. Я не мясник!
Подхожу поближе к ограждению и выбираю взглядом одного из наиболее неиствующих. Дородный крепыш с таким пивным брюхом, что его хватило бы и на троих, даже слюной забрызгался, оря: «Смерть бездарям!»
— Смерть, говоришь? — буквально впиваюсь в него глазами. — Ну, лезь сюда и прикончи их собственноручно! Или ты способен только визжать с трибуны? Покажи всем, какой ты герой! Что, не можешь со скамьи подняться? Обосрался?.. Испугался двух безусых пацанов, которым сегодня, может, впервые в руки оружие дали? Ну! Идешь? Я не буду их убивать. Я воин, а не резник!
Толстяк покраснел так, будто его вот-вот инсульт разобьет. Беззвучно чавкает широко разинутым ртом, а потом… громко портит воздух. Да так, что все соседи отскакивают на бока, будто там граната взорвалась.