И мир погас
Шрифт:
Скорее всего это было правдой. Спросив отца, не он ли дал мне имя и получив негативный ответ, из детской наивности я посчитала, что наречением занялась герцогиня. Даже в этом она не смогла проявить свои материнские чувства.
— Эмили вернулась с тобой?
— Верно. Мы завтра утром возвращаемся во дворец?
— Да, а теперь я хочу спать, я устала.
Руки крохотные, перо плохо лежит в ладони.
— Твое письмо такое грязное, неужели лучшего учителя недостаточно? — знакомый голос за
Глаза горят. Чернила кончились и наконечник с противным скрипом царапнул бумагу, заставив меня вздрогнуть и застыть. Страшно.
— Это просто невыносимо! Как ты можешь быть в разы хуже собственных брат и сестры? Разве в вас течет не одна кровь?
Ладони с хлопком стукаются о стол, а в синем камне на обручальном кольце отражается солнечный свет.
— Почему ты меня ненавидишь?
Я кричу и разворачиваюсь к этой злой женщине, но вижу лишь горящую деревню. Дыхание перехватывает.
— Разве она не защищает лишь кронпринца? Кто позаботится о наших детях?
Я закрываю уши руками и сжимаю зубы. Мне больно смотреть на это, но отвернуться не выходит, а голоса слышны и через ладони.
Все прекращается внезапно. Ветер стихает и голоса смолкают, деревни больше нет. Лишь ива, к которой я стремилась попасть, окруженная водой, а у берега лодочник с длинным вислом и закрытым капюшоном лицом.
— Твоя душа совсем потухла, сколько же еще ты будешь ходить по земле? — задал вопрос мужчина осипшим голосом.
— О чем это ты?
Мне не было страшно. Я смотрела на черную фигуру в туманной мгле, ощущая странное тепло, а следом заметила, как сквозь плоть и одежду светится легендарный камень в моей груди. Мне вспоминалась встреча с Розалин, назвавшей камень сердцем падшего бога. Этот старик принял меня за это божество?
— Идем же, тебя ждут в загробном мире.
За моей спиной ничего не было. Мне подумалось, что либо это сон, либо встреча с тем, что я стремилась узнать. Если лодочник говорит о загробном мире, то возможно я могла встретиться с мужем. Честно говоря, мне уже было все равно. Я села в лодку, и мы тронулись к центру, казалось, бескрайнего водоема, прямиком к иве. Было так тихо, что плеск воды казался почти оглушительным.
— Почему ты пришел забрать меня сегодня? — тихо спросила я лодочника.
— Забытый день вознесения всегда был днем возвращения забытых душ.
Перекидывая в голове даты и часы я осознала, что уже, должно быть, полночь, а значит — новый день. Из дневников 3-ей императрицы Стейши я знала о том, что еще при первой императрице Сирше день, когда Морин покинула наш мир, перестал быть временем всеобщего траура и перестал отмечаться. Император приказал праздновать лишь день рождения, а эту дату необходимо было забыть и не упоминать.
Из воспоминаний Сирши большая часть воспоминаний превратилась в смутные блеклые проблески видений и мыслей, таких, что разобрать их было сложно,
Изничтоженное и униженное указание Богини, велевшей почитать женщин, вновь обратилось благословением для мужского рода. Ее муж, что должен был отдать трон ей, признать над собой женщину, улыбался надменной улыбкой на церемонии бракосочетания.
— Я признаю императрицу своей женой.
Признает? Он должен был как минимум благодарить Морин за возможность жениться на носительнице ее крови, пообещать, что будет почитать ее и быть ей верным товарищем, но он лишь соизволил признать Сиршу женщиной, принадлежащей ему. По ее щекам текли слезы разочарования. Императрица знала, что его слова обрекут государство на смерть и гнев Божий, но ей оставалось лишь терпеть.
Мой взгляд обратился к небу, на котором не было звезд и луны. Вокруг нас была лишь мгла, даже вода казалась черной в этом бесконечном опустошенном месте.
На небольшом островке, держащемся на корнях огромной ивы, лодочник высадил меня и безмолвно указал рукой на большой проход в основании ствола, и я безропотно направилась дальше, по не вытоптанной тропике под старое дерево. Сначала не было света и запаха, а дорожка сквозь тьму казалось бесконечной, однако через какое-то время стало ощущаться движение воздуха, неразличимые звуки, и беспросветная темнота закончилась распахнутыми воротами в открытое светлое пространство.
Это место походило на поля, замкнутые меж горных цепей. На небе не было солнца, однако здесь было тепло и светло, гулял ветерок с ароматом полевых цветов, а голоса людей казались едва слышны, хотя здесь их были тысячи. Пораженная, я застыла у врат, гадая, зачем я здесь и действительно ли это место — загробный мир.
Ноги вели меня меж деревянных беседок, маленьких каменных домов, мимо людей. Я была не замечена другими, словно была лишь частью ландшафта, а мне не слышны были их голоса. Казалось, что все здешние люди находятся в полнейшей гармонии и спокойствие, ничего их не тревожит и нет для них больше времени.
Куда бы я не шла, складывалось впечатление, что местность отличается от той, что я видела издалека, однако горы не приближались и не отдалялись. Я просто шла и шла, думая, зачем я здесь, пока на глаза мне не попалась знакомая фигура. На меня смотрели знакомые синие глаза, прикрытые рыжей челкой. Почти не веря, я не могла отвести взгляда от легкой улыбки на тонких алых губах. Теплые руки обняли мое застывшее тело и аромат липового чая, почти забытый, ударил в нос.
— Ты так выросла, Аннабель.