И всюду слышен шепот тьмы
Шрифт:
– Добрый день, чего желаете?
Спросила Элайн Мелтон-Гобей, по-прежнему уткнувшись в бумаги. С губ девушки чуть не слетело слово «прощение», но это лишь напугало бы женщину, вдобавок, подобного все равно не имелось в витринах мясной лавки. Услышав в ответ молчание, Элайн подняла глаза на дочь, улыбнувшись.
– О-о, это ты, детка. Как хорошо, что ты решила заехать. Как учеба?
– Все хорошо, а как у вас дела? Клиенты есть?
В этом время из узкой боковой двери вышел Эгон Гобей, вытирая руки о передник, покрытый засохшими алыми пятнами.
– Дела идут даже лучше,
Последние слова ведьма сказала полушепотом, вытягивая шею к дочери, как будто кто-то мог услышать.
– Жандармы?
– Поговаривают, что в той лавке продавали мясо и кровь вовсе не животных. Хозяева магазина сбежали прежде, чем их успели поймать.
Ответил за супругу вампир, поменявшись в лице. Холодок пробежал по загривку Моник, когда она представила, как двое неизвестных заманивают существ себе подобных, продавая клиентам фарш, который еще вчера дружелюбно здоровался с ними. Колокольчик звякнул вновь, Зоэ-Моник отошла за прилавок к матушке, встав с ней бок о бок, встречая покупателей. Пугливая женщина в чепчике и переднике, будто сошла со страниц исторических журналов, прошла к витрине, делая вид, что разглядывает товар.
Следом за ней вошли три старушки; Моник Гобей подняла глаза и замерла, страх плескался в желудке, подбираясь к горлу. Это были те же самые женщины, которых девушка встретила по дороге домой поздним вечером. Странный запах коснулся ноздрей, окутав ароматами истлевающей ткани, сырости и горькой полыни. Увидев реакцию дочери, Элайн взяла ее за руку.
– Что с тобой, Зоэ-Моник?
– Тебе не кажутся...не кажутся эти женщины странными?
Едва выдавив слова, Моник почувствовала, как подгибаются колени. Эгон спросил у клиенток, не подсказать ли им чего, Элайн же пронзительным взглядом окинула дочь, шепнув:
– Зоэ-Моник! Где твои манеры? Обычные старушки, ничего примечательного, а почему ты спрашиваешь?
Девушка помотала головой, проглотив ответ, когда три женщины подошли к прилавку одновременно, попросив взвесить им все потроха, которые только найдутся. С готовностью Элайн принялась выполнять заказ. Сквозь стекло витрины Зоэ-Моник увидела, как отец подходит к еще одной клиентке, стоящей ближе к входу, женщина дружелюбно отмахнулась от помощи вампира. Ожидая заказ, старушки наблюдали за Моник, которая чувствовала их липкие тяжелые взгляды на коже, переминаясь с ноги на ногу. Богини ли были в их жалких сморщенных телах, или кто-то иной?
Девушка выдохнула, держась за прилавок, смежив веки, чтобы дать себе минутку прийти в себя. Оставшаяся одна, клиентка ринулась к прилавку, схватив Элайн за руку, мозолистыми пальцами, с кромкой грязи под ногтями, сжимая нежную кожу ведьмы до красных пятен.
– Прошу вас, я знаю, вы сможете мне помочь. Меня зовут Элоиз, вам должны были сказать про меня.
– А, да-да, но позвольте, почему вы шепчете? Чего вы боитесь?
Крайне удивленная реакцией Элоиз спросила Элайн Мелтон-Гобей, кладя ладонь поверх рук женщины.
– Даже у стен есть уши, моя дорогая. Вы не понимаете. Не все в Локронане забыли прошлое, не каждый пустит магию в свою жизнь. Это священные земли, мы ценим прошлое, и я бы тоже не пришла, если бы не знала,
Бросив быстрый взгляд на Зоэ-Моник, будто у нее не было времени раздумывать о доверии к девушке, Элоиз облизнула пересохшие губы, наблюдая за Элайн, доставшей из-под прилавка маленький пухлый саквояж, где лежали, по меньшей мере, еще два стеклянных пузырька, протянув один из них клиентке. Эгон сжал зубы, его до чертиков раздражали подобные люди, ведь вампир прекрасно помнил времена до того, как во многих странах магию стали присуждать одному из дьявольских начал, до того, как дьявол появился в головах народов.
– Я возьму оба, если вы не против. Багет, и пару булочек, пожалуйста.
Озираясь в сторону выхода, вымолвила Элоиз, быстро схватив флаконы, полные густой свиной крови, и пряча их в карман коричневого шерстяного платья, взамен положив деньги на прилавок. А после, взяла плотный коричневый пакет со свежей выпечкой, растворилась в толпе прохожих. Эгон и Элайн перекинулись взглядами, не решаясь заговорить о произошедшем при дочери, которая впрочем, поняла все сама, без лишних слов.
В чем-то Моник даже завидовала тем, кто так отчаянно держится за прошлое, корни, пущенные веками назад, ей же такого шанса не представилось. Мысли переключились на трех старых женщин; не поджидают ли они, когда девушка выйдет из лавки и поедет домой? Вдруг они снова попытаются напугать ее, выскочив из кукурузы? Зачем им нужно столько потрохов, для каких-нибудь жестоких ритуалов, чтобы заставить Моник страдать?
Легкий перезвон нарушил тишину лавки, хромая в нее вошел старый знакомый семьи Гобей, отчего хозяева магазина напряглись, в воздухе повисло напряжение. Взглядом они проводили Ксавье Ратте, подволакивающего больную ногу, сегодня обожжённая кожа от упрямого ветра выглядела красной и шелушащейся, как оставшееся не закрытым заветренное мясо. Мужчина поводил носом, разглядывая продукты так внимательно, будто ожидал найти следы яда, подготовленные специально для него.
– Что вы здесь делаете?
– Пришел купить свинину, разве не видно?
Отозвался Ксавье, не обратив внимания на воинственный тон Эгона Гобея.
– Вам здесь не рады. Как и в нашем доме, куда вы выработали дурную привычку приходить, когда нет никого из нас. Что вы там искали, Ксавье? Котлы с внутренностями мертвых животных в круге свечей?
Отозвалась Элайн, отодвигая дочь за себя, когда Ксавье подошел к прилавку, продолжая заглядывать через стекло витрин.
– Не понимаю о чем вы, господа. Какой чудный стейк!
– Слушай ты, выживший из ума старик, лучше тебе не попадаться мне на глаза, иначе я могу перестать быть в ответе за свои действия, применив свою магию, которую ты так боишься, и в скором времени ты можешь пойти на корм нашим свиньям, я доходчиво объясняю?
Зарычала ведьма, теряя самообладание. Они проделали такой путь сюда, оставили за чертой прошлого, и женщина не собиралась мириться с преградами, стоящими между ее семьей и новой жизнью. Элайн лишилась слишком многого, и не собиралась сдаваться сейчас. Ксавье поднял глаза на ведьму, наблюдая, как вздымается ее грудь под легким платьем, совершенно не по погоде, перемещая взгляд на ее вспыхнувшее от гнева лицо.