И всюду слышен шепот тьмы
Шрифт:
– Сегодня состоится состязание по серсо*. В связи с этим фанатам разрешается пропустить занятия, ведь ученики соберутся даже из соседних деревень. Ты пойдешь?
Это было на руку Моник, ведь тогда она могла ничего не пропустить в учебе и попасть на встречу с Эмильеном до концерта, чтобы записать пластинку, так что девушка с готовностью кивнула, улыбаясь.
– А вы соревнуетесь или планируете поддерживать игроков? Я бы с радостью поболела за вас!
– Одно другому не мешает!
Откликнулись одновременно подруги, обнимая Моник, медленно сворачивая по тропинке вокруг лицея к небольшому корту с пятью рядами импровизированных трибун. На поле уже собралась
– Именно! Мой брат говорит, что вчера в кабаре пришла новенькая артистка, ничего необыкновенного не делала, но ее пение вызвало особенные эмоции у всех присутствующих, еще говорят, зал стоял на ушах, когда она ушла. Даже какой-то взрослый мужик разревелся за столиком, представляете? Давайте сходим после соревнований? Интересно взглянуть на ту, что покорила не только моего братца, но и весь зал.
– Эй, ты чего?
Окликнула девушку Леони, потянув за собой в первые ряды, ближе к сетке, но Моник шла, не разбирая дороги, прокручивая услышанное в голове. Неужели ученики лицея придут сегодня поглазеть на нее, словно на дорогой экспонат музея, как побороть волнение, пробравшееся под кожу острыми иголками?
– Зоэ-Моник, ты сегодня сама не своя. Все дело в Эрве или...?
Спросила Леони Шарбонно, усаживаясь на скамейку, и поправляя задравшуюся штанину.
– Наверное, она тоже слышала ту новость про месье Тибо. У меня мурашки, стоит только подумать об этом.
Парировала Арлетт Пинар, обнимая себя за плечи. Моник краем уха услышав имя музыкального наставника, пришла в себя, непонимающе глядя на подруг.
– Месье Тибо? Наш учитель? А что с ним?
– Я слышала, что сегодня утром его обнаружили у дома жена и дети, вернувшиеся внезапно от родни. Он был мертв, сидел в нанятом какой-то женщиной фиакре, никто не знает, кто она. Моя мать с кем-то обсуждала это по телефону, она сказала, что это настоящий скандал. Якобы месье Тибо имел запретные отношения с ученицей, но что-то произошло, пошло не по плану, он погиб, а она сбежала, чтобы не нести за его смерть ответственность.
– Merde de chien*! Чушь, я в это не верю, Арлетт. Твоя мать великая сплетница, мы все это знаем, ей лишь бы опорочить чью-то честь.
Чертыхнулась Шарбонно, нервозно сотрясая ногой. Бесспорно ужасная новость, независимо от того, при каких обстоятельствах погиб учитель. Он с самого первого дня знакомства казался добрым и внимательным человеком, но был ли он способен на растление ученицы? Могла ли она убить Тибо Гренана или же кто-то другой сделал это, застав мужчину за порочащим всю его семью и коммуну делом? И без того скверное настроение усилило хватку, хотелось кричать, бить кулаком о стены. С краю скамейки незаметно подсел Беньямин Де Кольбер, всматриваясь в игроков, готовящихся к серсо.
– Все это очень печально, но что теперь будет с нашим клубом? Кто будет его вести или лицей позволит ему распасться?
На этот вопрос Леони ни у кого не нашлось ответа. Арлетт вдруг заметила парня на краю скамейки, тихо поздоровавшись, Беньямин кивнул девушке в ответ, задержав взгляд на Моник.
– Слышала, что в старом кабаре новая певица, никто не хочет сходить? Сегодня днем она дает новое выступление.
С надеждой в голосе спросила Пинар, пока не получила положительный ответ от всех, кроме Зоэ-Моник.
– О, нет, простите, из-за
Зоэ-Моник выдавила улыбку, которая медленно спала, когда девушка заметила за спиной Арлетт своего, как она считала, парня, болтающего с тремя девушками, среди них была и Жюли Карон, прилипшая к руке Эрве. После драки лицо его выглядело лучше, но кожа под носом слегка припухла, а под левым глазом наливался синяк. Разгоревшаяся ревность подняла Моник на ноги, стиснув кулаки, она поспешила к смеющейся компании.
– Привет, еще раз, эм, Эрве, отойдем?
– Я сейчас не настроен разговаривать.
Безэмоционально ответил Дюшарм, не глядя на Моник, чем только сильнее разозлил ее. Она не понимала, чем заслужила подобное отношение к себе, пренебрежение, возникшее по щелчку пальцев, и самодовольно улыбающаяся Жюли, прижавшаяся теснее к парню, лишь усугубляла ситуацию, множа вопросы и гнев. Зоэ-Моник чувствовала, как жар заливает щеки и корила себя за это, но ничего не могла поделать с собственным телом.
– Зато я настроена.
– Не сейчас.
Холодное липкое чувство предательства скользнуло на дно желудка, упав осколком стекла, режущим нутро. Она была слишком навязчивой вчера? Она показала себя настоящую и этим оттолкнула парня? Девушке казалось, что они все решили тем вечером, пришли к пониманию. Эрве говорил, что не хочет потерять Моник, но делал все, чтобы оттолкнуть, понимание этого разбивало сердце.
Закусив губу, Зоэ-Моник вернулась на место, заметив, что подруги уже танцевали на поле, показывая друг другу движения, на краю по-прежнему сидел Беньямин. Слезы застилали обзор, как ни пыталась Моник стереть их руками, они появлялись вновь. Парень, сидящий рядом, повернулся в сторону компании, но они не обращали внимания ни на кого, кроме друг друга, а после его взгляд вернулся к Зоэ-Моник Гобей, плохо скрывающей свое горе. На грудь Беньямина будто лег тяжелый камень, он четко понимал, что не имеет отношения к этой ситуации, к этой девушке, он ни в чем пред ней не повинен, но отчего-то чувствовал ответственность, которой не желал. Более того, Беньямин Де Кольбер не может позволить себе испытывать чувства к кому-то, и тем более проявлять их, отец не простит подобного проступка. Матэуш слишком нуждается в сыне, и никогда его не отпустит. И все же, Беньямину хотелось хоть немного подтесать углы боли Моник, хоть сама бы она предпочла, чтобы он притворился, будто не видел ее слез.
– Знаешь, недавно на уроке биологии я узнал, что у людей и приматов один потомок. Несмотря на то, что мораль и нравственность характерны для многих животных со сложной социальной организацией, как приматы, они умеют дружить, понимают смерть, могут без труда найти себя в зеркале, но все-таки остаются обезьянами. А французские обезьяны особенно жестоки в своей невежественности. Не стоит придавать этому такое уж большое значение. Они научились прямо ходить, пользоваться ручкой, но боюсь, инкарнация их осталась на прежнем уровне.
Моник с минуту рассматривала Беньямина, обнявшего свое колено и раскачивающегося на месте, и не смогла не прыснуть, смеясь, находя комичным такой разговор с явными намеками, при этом парень сохранял сосредоточенное выражение лица, словно писал диссертацию. Последние слезы были стерты, и на губах Беньямина Де Кольбера заиграла легкая полуулыбка, хотя он по-прежнему не смотрел на Моник, делая вид, что говорил сам с собой, чтобы не смущать подругу.
– Точно не хочешь пойти на выступление той певички?