Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)

Гусейнов Рустам

Но как можно представить это себе?! Чтобы своими руками он отравил Веру. Это... Это просто невозможно.

Харитон зажмурился на секунду, потом положил конверт обратно в карман и, так и не достав папиросы, вернулся в гостиную.

Эту небольшую двухкомнатную квартиру он получил от НКВД зимой. Состояла она из двух смежных комнат - спальни Зинаиды Олеговны и гостиной, где на диване спал он сам.

В гостиной помимо дивана стояли: круглый обеденный стол под матерчатым абажуром посреди комнаты; резные - буфет и комод вдоль стен. Стены гостиной были самим Харитоном недавно оклеены бежевыми в цветочек обоями. Когда в субботу после дня рождения они шли сюда втроем

с Верой Андреевной, Харитон не без волнения думал о том, как понравятся ей эти обои, эта мебель, эта квартира. Ведь, может быть, через некоторое время он предложит ей жить здесь. И, когда войдя сюда, она огляделась быстро, он следил за ней. И показалось ему, что ей понравилось.

Пройдясь по комнате туда и сюда, Харитон понял, что думать обо всем этом больше ему нельзя - иначе можно свихнуться. Во рту у него пересохло от папирос. Он присел за стол и из хрустального кувшина с серебряным ободком налил себе в стакан розового морса.

В это время открылась дверь в спальню, и в гостиную, услышав, должно быть, шаги Харитона, вошла Зинаида Олеговна. Она, по-видимому, проснулась недавно, была все в том же грязном вишневом халате, в котором появилась на дне рождения у Баева, и в руке перед собой держала почему-то писчий лист бумаги. Подойдя к столу, она встал напротив Харитона и в упор уставилась на него сверху вниз с какой-то напряженной торжественностью во взгляде. Минуту, не меньше, стояла она так молча. Харитон не смотрел на нее, пил морс.

– Сын мой, - сказала она, наконец.
– Я сочла число зверя.

– Мама, - устало поморщился он.
– Оставь меня в покое, пожалуйста.

– Сын мой, - повторила она.
– Понимаешь ли ты, что я говорю тебе? Я сочла число зверя.

– Ну, я поздравляю тебя, - рассеянно пробормотал он. Хочешь морсику, мама?

Тогда она молча положила на стол перед ним лист бумаги, и волей-неволей Харитону пришлось заглянуть в него. Аккуратным учительским почерком на листе этом было написано следующее:

А Б В Г Д Е ? Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 1819 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33

Г Е Н Е Р А Л Ь Н Ы Й С Е К Р Е Т А Р Ь Ц К В К П (б)

4+6+15+6+18+1+13+30+15+29+11 19+6+12+18+6+20+1+18+30 24+12 3+12+17

148 + 130 + 36 + 32

И О С И Ф В И С С А Р И О Н О В И Ч С Т А Л И Н

10+16+19+10+22 3+10+19+19+1+18+10+16+15+16+3+10+25 19+20+1+13+10+15

77 + 165 + 78 = 666

Некоторое время Харитон молча изучал написанное. Голова его работала туго, мысли были далеко от желтоватого листка с сальным пятном в нижнем углу. В каком-то странном оцепенении он начал даже складывать числа в уме.

"148, 278, 314, секретарь, - думал он почти незаметно для самого себя.
– Лиза - тоже секретарь. Странная, вообще говоря, должность - генеральный секретарь - что-то вроде начальника над машинистками."

Затем на секунду вся эта арифметика показалась ему даже забавной.

– Тут у тебя ошибка, мама, - сказал он, улыбнувшись кисло.
– Ты "б" забыла посчитать.

– Никакой ошибки, - энергично покачала она головой.
– "Б" нарочно в скобках - это знак, чтобы не считать ее. Сталин зверь, вышедший из земли.

И только тут Харитон, наконец, очнулся. И моментально похолодел спиной.

– Ты что такое говоришь?
– прошептал он.

– Сталин - зверь, - повторила она с пафосом и потрясла над головой оттопыренным указательным пальцем.
– Он зверь второй вышедший из земли. А действует он со всею властью первого зверя,

вышедшего из моря, и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела. И дано ему вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя. Первый зверь - это Ленин, сын мой. У него была смертельная рана, которая исцелела.

Харитон сидел бледный и дрожащими пальцами рвал в клочья исписанный ею листок. Она как будто даже не замечала этого.

– Да, сын мой, да! Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть. Я - твоя мать - сочла число зверя, и мне все теперь стало ясным. Вот большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю. Веселитесь, небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море! Потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени. Сын мой, сын мой! Ты служишь красному дракону, и звезда на челе твоем - из тех, что увлек он хвостом на землю!

Все более и более возбуждаясь, Зинаида Олеговна зашагала по комнате - от двери к балкону. Харитон чувствовал, как постепенно откуда-то из глубины издерганного разума словно черная пелена - какое-то неукротимое, неподконтрольное, даже и незнакомое ему до сих пор бешенство вскипает и захватывает его.

Больше он не намерен ее терпеть.

– Сын мой, очнись! Пойми - Господь никогда не простит мне, если не вырву я тебя из объятий сатанинских. Время близко, Харитон, время очень близко. Скоро все мы предстанем на суд. Спросит тебя Господь - разве не знал ты, что за власти ты служишь? Разве не в силах твоих было отречься от нее? Что ты ответишь Ему?

Это же из-за нее, юродивой, в кармане у него лежит теперь этот конверт. Это она идиотской выходкой своей дала возможность Баеву шантажировать его.

– Озеро серное, огненное уготовано всякому, кто служит ей. Кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое, тот будет пить вино ярости Божьей, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его. И не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его. Страшная участь ждет тебя, Харитон, а я твоя мать, и не могу смириться с этим. Должна я спасти тебя. Должна спасти. Должна!
– на ходу, заломила она руки над седыми космами.
– Я пойду еще к бесовским начальникам твоим, я плюну в лицо этим слугам сатанинским, раскрою перед ними число зверя, заставлю рычать их крестным знамением! Я добьюсь, чтобы отступились они от тебя.

Что-то изнутри душило Харитона.

– Выпей морсику, мама, - с особенным выражением произнес он, дрожащей рукой взялся за кувшин, налил стакан до краев.

Бег ее по комнате делался все быстрее. Она уже постанывала, запрокидывала голову вверх, и он знал - в таком состоянии ничего не видела вокруг. Он расстегнул от ворота две пуговицы на кителе, расстегнул и пуговицу на нагрудном кармане, достал конвертик, вынул из конвертика бумажную подушечку, развернул и ее. Дрожащим мизинцем он разделил пополам горку белого порошка, хранившегося в подушечке, мизинцем же подтолкнул одну половину к краю бумаги и высыпал в стакан с морсом. Порошок бесшумно растворился в розовой жидкости. Он аккуратно завернул и спрятал оставшуюся половину обратно в карман. Затем встал со стула и остановил ее за руку у стола.