Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)
Шрифт:
– Ему Вышинский назначение подписывал, - сообщил Мумриков.
– Он его каждому прокурору подписывает, Василий Сильвестрович, - сказал Григол.
– Это как раз ни о чем не говорит.
– А не только областным?
– Областных он назначает, а районных утверждает, - пояснил Григол.
– Это что в лоб, что по лбу.
– В Ростове у себя он теоретиком был, - сказал Баев.
– А на днях у них в Москве всесоюзное совещание прокуроров. Что, если поручили ему тут какие-нибудь материалы прорабатывать? Я думаю, не готовит ли Андрей Януарьевич очередную программную
– Но если прячется он, сволочь, как щенок нашкодивший, чего бояться?
– пожал плечами Василий Сильвестрович.
– Да это еще ни о чем не говорит. В руки к нам, разумеется, ему даваться неохота. Ему нужно до совещания дотянуть, а там в строку лыко вставить.
– О чем?
– Да мало ли о чем. Мы вот Гвоздева, например, и на процесс вывели и в списках тройки оставили.
– Ну и что? Всегда так делали.
– Делали, делали, - поморщился Баев.
– Ну, а вот начнут они на этом совещании с перегибами на местах бороться. А у него на руках и дело гвоздевское осталось, и списки эти. Вот черт! Больше никому их на руки не даю, баста. Здесь, не выходя, подписывать будут, - потыкал он в стол указательным пальцем.
– Списки, Степан Ибрагимович, совершенно секретные. Не думает же он их там на трибуну выложить.
– До трибуны этой он вообще ни при каких обстоятельствах дойти не должен, - покачал головою Григол.
Баев в задумчивости побарабанил пальцами по столу.
– Ну, в общем так, - заключил он.
– Хватит уже языками молоть, давайте действовать. Распределяем роли. Василий Сильвестрович, займешься непосредственно Кузькиным. Фотографию - всем сотрудникам, всем кассирам на станции, всем агентам в людных местах. Разузнай, где может появляться - поставь людей. Если он еще в Зольске, чтобы не ушел ни под каким видом.
Мумриков мрачно кивал.
– Харитон, займешься Гвоздевым. Сюжет нужно укрупнить. Попробуй-ка нащупать через него организацию во главе с Кузькиным. Но чтобы, если что, комар носу не подточил. Работать аккуратно, спецметодов не применять, протоколы до времени держать в полном секрете.
Харитон покачал головой.
– Он упрямый, гад. На себя - все что угодно подписывает. А на других не хочет.
– Это твои сложности, - отрезал Баев.
– Григол, займешься документами. Просмотри все от и до у него в кабинете. Плотно побеседуй с секретаршей, с сотрудниками. Отследи прессу, попробуй разузнать что-нибудь в Москве. Да, и еще - припугни этого лаврентиевского корреспондентика.
– Сделаем, Степан Ибрагимович.
– Так, что у нас еще на сегодня?
– Баев придвинул к себе блокнот, лежавший с краю стола, полистал его.
– Да, Василий Сильвестрович. Твоим ребятам нужно будет вечерком в Вельяминово прокатиться. К попу нашему. Он звонил на прошлой неделе говорит, есть материал на ихнего епископа Евдокима. То есть не на ихнего, а на этого... как его... обновленческого. Ну, в общем, черт их там разберет. Короче, этот Евдоким прислал ему письмо - приедет к нему в Вельяминово сегодня вечером. Пусть ребята подъедут к девяти часам, возьмут и материал, и епископа.
– Понял.
–
– За работу. Харитон, задержись на секунду.
Мумриков и Тигранян поднялись из-за стола, пошли к выходу. Харитон замер на стуле.
– Ну что, решился?
– спросил его Степан Ибрагимович, как только дверь кабинета закрылась.
– Сегодня вечером.
Взгляды их встретились. Взгляд у Баева был как всегда недобрый и уверенный в себе.
Харитон молча кивнул.
Войдя к себе в кабинет, он едва не закашлялся от спертого, оставшегося с ночи табачного перестоя. Первым долгом он распахнул окно, потом сел за стол и сразу почувствовал, что сидеть без дела сегодня нельзя ему ни минуты. Он придвинул к себе телефон и набрал двузначный номер.
– Гвоздева на допрос, - коротко произнес он в трубку и, вернув ее на рычаги, достал из ящика стола чистый бланк протокола, обмакнул перо в чернильнице.
"1938 года мая месяца 17 дня, - записал он наверху листа, - я, старший следователь Зольского РО НКВД, старший лейтенант госбезопасности Спасский допросил в качестве обвиняемого
1. фамилия: Гвоздев
2. имя отчество: Иван Сергеевич
3. дата рождения: 1882..."
Он как раз успел заполнить по памяти состоящую из двадцати пунктов анкету допрашиваемого, когда в дверь постучались.
– Да!
– сказал он.
Дверь открылась, послышалась команда "вперед", и охранник пропустил в кабинет к нему Гвоздева.
– Присаживайтесь, - пригласил его Харитон.
Гвоздев опустился на привинченный к полу табурет.
Еще минуту он помолчал, обдумывая с чего начать. Достал из кармана коробку папирос, закурил.
– Такая вот штука у нас с вами приключилась, Иван Сергеевич, - произнес он, наконец.
Гвоздев пожал плечами.
– Не знаю, что там у вас приключилось, гражданин следователь, а лично у меня все в порядке.
– Вы так думаете?
– быстро и зло взглянул на него Харитон.
– Что, уже на свободу собрались?
Гвоздев вздохнул тихонько, пожал плечами.
– Харитон Петрович, - сказал он.
– Неужели я оставил у вас впечатление о себе, как об идиоте? Поверьте, у меня не было и нет иллюзий, относительно того, куда я попал. Мне казалось, именно поэтому в процессе следствия мы с вами в основном понимали друг друга.
– Следствие еще не завершено, гражданин Гвоздев.
– А вот это жаль. Мне, впрочем, показалось, что вы мне что-то такое давали подписывать на прошлой неделе, связанное как раз с окончанием следствия.
– Дело возвращено на доследование.
– Понятно, - вздохнул Иван Сергеевич.
– Ну, и что же вы от меня еще хотите?
– Для начала я хотел бы знать, в каких отношениях вы находились с гражданином Кузькиным Павлом Ивановичем.
– Вероятнее всего, я не находился с ним ни в каких отношениях, потому что имя это мне ничего не говорит.
Харитон с полминуты покурил молча, с прищуром глядя в глаза Гвоздеву.
– Следствие располагает на этот счет иными сведениями, сообщил он, наконец.