Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)

Гусейнов Рустам

– Ничего особенного, поверьте. По крайней мере, в данном конкретном случае. Если пришлось бы с ним что-то делать, его не выпустили бы на процесс - даже закрытый. А вы близко были знакомы с Гвоздевым?

– Это трудно так сказать, - пожал он плечами, - близко или не близко. Во всяком случае, мы часто общались. Он был очень интересным собеседником.

– Где он работал раньше?

– В архивном институте в Москве. Его выслали в тридцать четвертом. А здесь он нанялся могильщиком. Но все свободное время изучал и составлял историю Зольска. Его каким-то

образом пускали в зольский архив - до тех пор, пока архивные дела не передали НКВД. И тайком он даже ездил в Москву - для розыска документов. Он, между прочим, раскопал где-то, что город, в котором так мило проводим мы с вами наши дни, пошел от села, основанного еще в XIV веке на месте сожжения татарами некоего Глеба Боголюба. И название его будто бы пошло от золы, которая осталась на месте сожжения. Вообще, должен вам сказать, Павел Иванович, что вы обвиняли вчера исключительно образованного и разностороннего человека. Что его ждет теперь?

– Вероятнее всего, к сожалению, его расстреляют. В списках тройки, по крайней мере, у него значится расстрел.

– Вы решились пожертвовать собой ради него?

– Я бы так не сказал. Ради него это не имело смысла - для него это все равно ничего не изменит. Вернее - что ради самого себя. Я не могу больше участвовать в том, что происходит вокруг.

– Но, вероятно, можно было бы избрать более безопасный способ выхода.

Паша пожал плечами.

– У каждого свой Рубикон, Аркадий Исаевич.

– А вы не знали, на что шли, когда соглашались на должность прокурора?

– Не знал.

– Разве в Ростове происходит не то же самое?

– Я не знал, поверьте.

– И что же - вы намерены теперь всю жизнь скрываться?

– Я надеюсь, что этого не потребуется.

– Это ведь очень нелегкое дело - жизнь в конспирации. А вы к тому же втягиваете в нее и Веру.

– Я втягиваюсь сама, - вступилась Вера Андреевна.

– Я немного представляю себе нашу сыскную систему, Аркадий Исаевич. В Ростовской области нас никто искать не будет. Я надеюсь выправить необходимые документы, и думаю, что смогу обеспечить нам безопасное существование.

– А на что вы будете жить?

– Будем работать на земле. Я все же потомственный крестьянин.

– И вы думаете, Вера, сможет копать картофель?

– Еще как смогу, Аркадий Исаевич, - заверила она.
– Вы меня не знаете.

Эйслер повернул голову и серьезно посмотрел на нее.

– Ну, что ж, дай Бог, - помолчав, заключил он и принялся очищать скорлупу с яйца.

Глава 30. ДОПРОС

– Вас товарищ Баев просил зайти к нему, как только появитесь, - доложил ему охранник на входе в здание РО НКВД

Харитон кивнул и почувствовал, как невольно вздрогнуло у него сердце.

"А вдруг еще передумал," - стучалось в голове его, пока по главной лестнице он поднимался на третий этаж.

Лиза сидела у себя за столом без дела. Вид у нее был почему-то немного растерянный.

– Проходи, проходи, - кивнула она ему.
– Ждут.

Он на всякий

случай стукнул пару раз костяшками пальцев по косяку и открыл дверь в кабинет.

Помимо Степана Ибрагимовича за столом для заседаний, стоявшем перпендикулярно к рабочему столу Баева, сидели друг напротив друга Тигранян и Мумриков.

"Не то," - сразу понял Харитон и, шагая через кабинет, на секунду опять ощутил тоскливый холодок в груди.

– Ты уже в курсе?
– подавая ему вялую ладонь для пожатия, вместо приветствия мрачно спросил у него Баев.

– Откуда, Степан Ибрагимович?
– ответил за Харитона Тигранян.

– Что-нибудь случилось?
– пожимая руки Григолу и Василию Сильвестровичу, поинтересовался он и сел на стул рядом с Григолом.

– Случилось, - подтвердил Василий Сильвестрович.

– С Гвоздевым твоим, - пояснил Григол.

– Кузькин взбрыкнул, б... такая, - сквозь зубы выругался Баев и несильно стукнул кулаком по краю стола.

– Потребовал освободить его из-под стражи, - печально покачал головой Григол.
– Лично я от него этого не ожидал.

– Как это так?

– А вот так, - глянул из-под насупленных бровей Василий Сильвестрович.
– Шпионская деятельность Гвоздева следствием не доказана. Так и заявил. При корреспонденте. Дзарисову пришлось отложить заседание.

– Но вы же с ним разговаривали, наверное, Степан Ибрагимович, до заседания.

– Разумеется, разговаривал - как всегда. Дело ему отдал прочитать, он сам потом позвонил, сказал - выпускаем. Да ты не знаешь всего, - махнул он рукой.
– Это он отомстить нам задумал, сукин сын. Мы тут одного его родственничка ростовского взяли накануне.

– Какого родственничка?

– Приехал тут к нему какой-то, Резниченко - его фамилия. В Ростове его арестовать хотели - за поповщину вроде, а он стрекача дал. Приехал сюда, все рассказал. Надя Кузькина на следующий день донос в дежурную принесла.

– Почему в дежурную?

– Кузькин хотел его прятать.

– Ну, так давайте и посадим его за укрывательство, - пожал плечами Харитон.

– Посадили бы уже, - развел руками Григол.
– Да нету его нигде. Дома не ночевал. Надя говорит, ушел от нее - обиделся за донос.

– И на работе не появлялся?

– Нет.

– Ну, неужели в бега ударился? Из-за какого-то родственника? Что-то уж слишком глупо.

– Вот и мы думаем, - прицокнул языком Григол.
– Или слишком глупо, или уж слишком хитро, Харитоша.

– Что ж тут может быть хитрого?

– Если бы знать, - наморщил лоб Степан Ибрагимович. Просто, понимаешь, не верится, чтобы вот так сгоряча, не рассчитав вперед, взял человек и вые...ся. Скорее всего, пронюхал чего-нибудь, что нам не известно. Кто он такой вообще, этот Кузькин? Кто-нибудь его знает поближе?

– Откуда?
– пожал плечами Тигранян.
– Он же тут без году неделя.

– Но ведь на дурака он совсем не похож, правда? А умные люди так себя не ведут, если силы за собой не чувствуют.