Идущие на смерть приветствуют тебя!
Шрифт:
— Милая, ты все неправильно поняла, — сказал я, оборачиваясь. — Это актрисы, с которыми я хочу познакомить моих друзей. Самому мне от них ничего не надо.
— Знаю я твое «Ничего не надо»! — закричала девушка, привлекая к нам еще большее внимание.
Затем она попыталась наброситься на меня, но не смогла пробиться сквозь актеров. Содрала с одного из них маску и метко швырнула в меня. Актрисы рядом со мной сочувственно хихикали.
— Милая, мне надо спешить на встречу, — сказал я, решив продолжить восхождение
— Ты мерзкая сволочь! — кричала Либерия, вырываясь из рук Камахана. — Чтоб ты сдох, ненавижу тебя!
Я сокрушенно вздохнул и отправился вверх по лестнице. Зрители оглядывались на нас и я ежеминутно ожидал, что они узнают меня. Сзади шли актеры, затем сквозь них пробился Бамбали, а Донатина безнадежно отстал.
Крики взбешенной девушки долго раздавались снизу, а затем умолкли. Я оглянулся и увидел, что Либерия выбежала из театра. Ладно, может быть, это даже к лучшему, ей незачем присутствовать на предстоящей встрече.
На сцене между тем поднялся занавес и вышли поэты, декламировать стихи.
— Сюда, пожалуйста, доминус, прошу вас, — сказал Бамбали, указывая мне путь.
Мы поднялись на самые верхние ряды, обычно не самые почетные у публики, потому что отсюда сцена была видна хуже всего. Тем не менее, если смотреть на город, то, наоборот, вид отсюда открывался замечательный. День уже постепенно клонился к вечеру и заходящее солнце освещало покатые крыши домов и золотило весеннюю листву деревьев.
Сейчас эти ряды были свободны от зрителей, только в самой высшей точке устроили нечто вроде триклиния, установив каменные столы и расставив клинии рядом с ними. Ужин на свежем воздухе, что может быть еще лучше.
За столами на клиниях возлежали Веттониан и Бланд, а еще двое их ближайших соратников. Чуть поодаль стояли шестеро вооруженных воинов из числа сторонников партии.
При моем приближении факционарии сначала остались на местах и поднялись только чуть погодя, медленно и неохотно. Скользнули хмурыми взглядами по актрисам и скривились.
Мне казалось, будто я читал их мысли, как открытую книгу. Ну конечно, этот проклятый щенок Ромул опять притащил сюда чертовых куртизанок. Когда же он наконец возьмется за ум и перестанет волочиться за каждой юбкой?
— Приветствую, уважаемые лидеры партий, — вежливо сказал я, продолжая обнимать девушек актрис за стройные талии.
— Ты опоздал Момиллус, — процедил Бланд. — Мы ждем тебя около часа. Вынуждены смотреть дурацкую низкопробную ателлану, которая может нравиться только таким недоумкам, как ты. Ты что, притащил сюда актеров этой гребаной ателланы?
— Познакомьтесь с актерами этой замечательной труппы, — сказал я, выводя девушек вперед. — Они могут рассказать много интересного.
— Весело, очень весело
Бамбали и Донатина, взобравшись наконец на нашу площадку, приветствовали факционариев, но те предпочли не ответить.
— А зачем мне беспокоиться об этом? — спросил я. — Пока вокруг меня есть такие хорошенькие киски, зачем о чем-то думать? Я разве такой дурак?
— Ну конечно, ты ни о чем другом думать не можешь, — проворчал Бланд. — И пока что боги освещали твой путь небывалой удачей. Но сегодня твое время прошло, Момиллус.
Веттониан огляделся и убедился, что вокруг остались только их люди, кроме, пожалуй, Донатины и актеров. Он понял, что теперь можно действовать.
— Сегодня Рим избавится от такого развратного и позорного императора, как ты, Момиллус! — закричал он и повернулся к своим воинам: — Хватайте его! Если будет сопротивляться, то сбросьте вниз, слышите?
Воины венетов шагнули вперед, но в это время в руках актеров появились короткие мечи, до поры до времени спрятанные в плащах. Один из них снял маску, а под ней оказался Залмоксис, один из моих лучших бойцов.
Трое венетов пытались скрестить с мнимыми актерами мечи, но очень быстро покатились вниз по ступеням с распоротыми животами. Воины прасинов благоразумно стояли на месте. Они повиновались жестам Бамбали, который поднял руку и не давал им идти вперед.
— Что это значит? — спросил ошеломленный Бланд. — Кто эти люди?
Веттониан уже все понял, вот только он глядел пораженно вовсе не на меня, а на своего протоспафария.
— Не может быть, Бамбали, — сказал он. — Ты переметнулся к этому щенку? Как же ты мог?
Бамбали пожал плечами.
— Он предложил более лучшие условия, факционарий. Кроме того, это он, а не ты выиграл недавнюю битву. Так что с ним надежнее, хоть он и молод. Пожалуйста, не обижайся.
— Чтобы ты сдох, Иуда, — проворчал Веттониан, покоряясь неизбежному.
Глава 8. Если поймал щуку, то почему бы не взять и карася
Нет, все-таки недаром я накануне недолго общался с Бамбали. Правая рука факционария оказался умнейшим человеком, который сразу признался мне, что осуждает борьбу за власть в партии и в империи. Он несколько раз пытался в объяснить своему начальнику, что со мной лучше не враждовать, а заключить мир и помогать в развитии общества, а не гнаться за призрачным императорским троном.
— Но он совсем не хочет слушать голоса разума, — со вздохом признался Бамбали во время нашей короткой встречи. — Поэтому я вынужден сообщить, что он готовит на вас покушение, доминус, хотя мое сердце очень сильно болит от всего этого.