Идущие на смерть приветствуют тебя!
Шрифт:
Вход в театр был бесплатным. Сойдя с коня, Хиларий обернулся ко мне и протянул маску с изображением бога Януса, которую можно было натянуть на всю голову.
— А другого изображения не нашлось? — проворчал я. — Например, Юпитера или Меркурия? Впрочем, чего еще ожидать от тайной службы, кроме Януса?
— Говорят, бог Янус и вам благоволит, император, — улыбнулся Хиларий, натягивая на себя маску петуха.
Либерия тоже захотела себе головной убор и в небольшой лавке возле театра выбрала себе маску с изображением Венеры. Отлично, теперь все готовы. Камахан ничего надевать
Римский театр состоял из рядов для зрителей, вздымавшихся крутым полукругом перед сценой. Зрители сидели на каменных сиденьях, пространство между рядами было свободным, здесь могли запросто поместиться двое-трое человек.
Сцена была оформлена в виде башни, в которой происходило действо. Сейчас был день, вечером, наверное, ее освещали факелы и светильники. Я зашел со стороны Адриановых ворот и сначала не мог найти свободного места, все ряды были заняты зрителями.
Наконец, мы разместились в четвертом ряду, причем по большей части благодаря усилиям Камахана, растолкавшего публику локтями. Я довольно усмехнулся, потому что обзор отсюда открывался отличный.
Поначалу Либерия вышла передо мной и заслонила от меня происходящее, а затем я снова услышал протяжный женский стон и шлепки. Звуки очень походили на те, что раздаются когда люди занимаются любовью.
Причем, прислушавшись, я оказался заинтригован еще больше. Звуки были такие, которые раздаются тогда, когда занимаются не просто любовью, а страстным животным сексом. Ибо стонала не одна, а несколько женщин.
Заинтересовавшись до невозможности, я отодвинул возбужденно дышащую Либерию и поглядел на сцену. Да, слух нисколько не подвел меня. Любовью занимались на сцене театра.
Глава 6. Комедия и трагедия в двух актах
Я и раньше слышал, что на подмостках римского театра могут твориться всякие непотребства, но впервые увидел подтверждение тому собственными глазами. На сцене творилась дикая вакханалия. Никак иначе это назвать было нельзя.
Насколько я помнил, сегодня давали старинное римское представление под названием ателланы. Герений пытался объяснить мне, что это такое, но я запомнил самую малость. Это были небольшие комические сценки, где играли гротескные персонажи.
Среди них наиболее распространенными считались четверо основных, они-то и присутствовали на сцене. Это были Маккус-простак, толстый актер с лысиной, ослиными ушами и горбатый. Он строил из себя дурака, обжору и ловеласа. Затем был Букко-хвастун, толстощекий болтун и хвастун с огромным ртом. Третьим был Паппус, богатый и скупой старик, и, наконец, Доссенус, злой карлик, провинциальный «философ» и одновременно шарлатан.
Сегодня они вчетвером устроили праздник Либерий на сцене, обольстив по сюжету четырех придворных дам и выдав себя за при этом за галантных кавалеров, приехавших из императорского дворца. Когда я пригляделся к сцене, дела у всех четырех очень даже прекрасно пошли на лад.
Неприступные дамы, не поддавшиеся доселе их атакам, как раз сейчас сняли оборону и всю свою одежду, в том числе. Вернее,
На сцене, как я уже говорил, была изображена крепостная башня. Четверо мужчин-актеров изображали различного рода стандартных персонажей, они были уже обнажены, хотя приглядевшись, я скорее был готов признать в них молодых людей.
Их мокрые от пота тела блестели в свете полуденного солнца. Я слышал от Герения, что в нынешние времена многие парни из семей патрициев с охотой участвовали в такого рода спектаклях. Ну еще бы, я тоже не отказался бы.
Конечно, стоило только поглядеть на их партнерш. Тоже молоденькие, лиц не видно под масками, но вот тела выставлены на всеобщее обозрение. Две девушки были среднего роста, но это с лихвой компенсировалось их пышными грудями и не менее пышными задницами. При этом, в силу молодого возраста, в талии они еще сохранили привлекательную тонкость.
Две остальные девушки были высокими блондинками, тоже скрывающими лица под масками. Эти были не такие пышные, а стройные и крепкие, похожие на молодые деревца с ранней листвой. В двадцать первом веке их с радостью бы приняли в любое модельное агентство, демонстрировать нижнее белье, а то и вовсе позировать ню. Короче говоря, выглядели актрисы просто превосходно.
В данный момент, отыграв комичную сценку, где дамы всячески издевались над кавалерами, заставив их пройти множество испытаний, чтобы добиться их расположения, теперь дело перешло к справедливому вознаграждению за проявленное упорство. На сцене стояли разные атрибуты, подтверждающие принадлежность к крепостным сооружениям, вроде рухнувшей колонны, сундуков для хранения флагов, остова каменной лестницы или деревянных клиний для солдат.
На всех этих предметах теперь лежали дамы, а их кавалеры склонились над ними и сначала целовали и всячески облизывали их прелестные тела. Я взял Либерию за талию, придвинул к себе поближе и сунув руку под тунику, смотрел за происходящим на сцене. Да что там я, все зрители тоже смотрели, затаив дыхание.
— Какое интересное представление, — прошептал я на ушко своей девушки. — Как ты думаешь, они зайдут настолько далеко, насколько я думаю?
— Я еще не такое видела, — шепотом ответила Либерия и шлепнула меня по руке, которая пыталась заползти ей между ног. — Как-то здесь выступали два десятка актеров и актрис. Они отмечали на сцене праздник Флоралий и были наряжены пастухами и пастушками.
— Хм, тогда мы действительно попали сюда вовремя, — прошептал я и погладил голое бедро моей спутницы под туникой.
Между тем актеры на сцене уже прекратили целовать груди и шеи своих партнерш, а сосредоточились на нижних частях их прекрасных тел, продолжая возбуждать их языками. Я чувствовал, что зрители буквально пламенеют от возбуждения.
Женщины, что находились в толпе, дышали учащенно и спутники, что пришли с ними на представление, тоже начали целовать и ласкать их. Если так будет продолжаться дальше, то дело закончится поголовной оргией, как и вчера в окрестностях города. Вольный дух Либералий, судя по всему, проник и сюда, на сцену римского театра.