Игра в любовь с форвардом
Шрифт:
— Эй, — говорю я, подходя ближе и кладя руку ей на плечо. Борюсь с желанием притянуть ее ближе, но все же удерживаю ее взгляд. — Клянусь, это было странное совпадение. Я ничего не знал.
— Я верю тебе. — Она вздыхает, а затем шокирует меня до глубины души, наклоняясь ко мне и прижимаясь щекой к моей груди. Медленно обнимаю ее за плечи, притягивая в объятия. Поглаживаю ее по спине, и ощущение того, как ее тело прижимается к моему, кажется нереальным.
— Хреново, что Надя сорвалась — и для Рейнольдса тоже. Такой мудак.
Она смеется, и вибрация отдается в моей
— Он и есть мудак, да? — спрашивает она, вытирая нос. — Фу, я уже второй раз за сегодняшний день оставляю жидкость на твоем теле. Сначала мои слюни. Теперь мои слезы и сопли. — Она хмурится. — Прости, что я ворвалась на твою вечеринку и обвинила тебя в том, что ты кретин. Это был дерьмовый день.
— Я рад, что ты пришла. — Я заправляю волосы ей за ухо, понимая, что не могу оторваться от нее. — Может присоединимся к вечеринке? Выпьем чего-нибудь?
Она опускает взгляд на свой наряд — тот самый, в котором она тренировала команду весь день.
— В этом? Ни за что. Я ужасно выгляжу.
— Солнышко, ты умеешь сделать футболку и спортивные штаны очень сексуальными.
Она закатывает глаза.
— Прекрати.
— Это правда. — Пожимаю плечами, хотя знаю, что она мне не верит. — Но, если ты хочешь уйти, я тоже не против. Хочешь, я провожу тебя домой?
Она напрягается.
— Я пока не хочу видеть Надю. — Она поднимает на меня виноватый взгляд. — Но ты возвращайся в дом и тусуйся. Ты заслужил это после сегодняшней победы. Иди, повеселись. Я могу просто… — Она оглядывает маленькую комнату. В комнате нет ничего, кроме маленького металлического стола и стульев, нескольких засохших растений в горшках и изношенного диванчика, который мы перевезли сюда в день переезда. — Я могу остаться здесь.
— Мы можем посидеть здесь вдвоем, — говорю я, беря ее за руку и подводя к маленькому диванчику. Я занимаю больше половины пространства, но это повод сесть поближе к ней. — Значит, у вас с Надей все плохо?
— Да, мы сильно поссорились и, вероятно, обе наговорили лишнего.
Она больше ничего не говорит, поэтому я не обращаю на это внимания. Вставать между девчонками, когда они ссорятся, — безнадежная ситуация.
— Мне жаль, что так вышло с билетами. Не совсем понимаю, почему это так важно для тебя, но знаю, что это так.
Не знаю, то ли из-за тускло освещенной комнаты, единственный реальный свет, проникает снаружи, то ли из-за того, что мы на минуту остались по-настоящему одни, но я чувствую в Твайлер перемену. Она смотрит на наши переплетенные руки и говорит:
— Впервые я познакомилась с «New Kings» в старших классах. Тогда они были больше инди-группой. Неизвестные, но все, что в них было, находило во мне отклик. — Она опускает глаза. — Я боролась с депрессией и не могла найти друзей. Мне было одиноко, и все стало как-то мрачно. Уильям и Трей, парни из группы, своей лирикой затронули многие из этих тем, и это помогло мне найти тогда выход.
Мысль о том, что подростком Твайлер была одинока и в депрессии, нравится мне не больше, чем мысль о том, что ей больно сейчас.
— Папа взял меня на мой первый концерт «New Kings». Мне
— Круто, что он так тебя понимает.
Она поднимает на меня глаза, и на ее лице написано нечто такое, от чего у меня внутри все переворачивается.
— Понимал, — говорит она. — Он умер три года назад.
— Блядь, детка. — Я без колебаний обнимаю ее и ожидаю, что она будет сопротивляться — бороться со мной, — но на этот раз она этого не делает, просто позволяет мне прижать ее маленькое тельце к своей груди. — Я не знал. Мне так жаль.
— Это отстой.
У нее тихий голос, совсем не похожий на голос той дерзкой девушки, которую я знал.
— Он всегда был рядом со мной, даже когда становилось совсем плохо. — Выдохнув, она добавляет: — Когда они объявили об этом туре, я подумала, что не смогу попасть с учетом расписания команды, но потом они добавили местную локацию, и концерт будет в день рождения отца. — Она делает глубокий вдох и кладет руку мне на живот. — Казалось, это судьба, что все так сложилось, но…
Но Надя.
Теперь в бешенстве уже я.
Она прижимается ко мне еще на мгновение, и я чувствую, как ее дыхание выравнивается, а тело расслабляется. Черт, эта девушка так хороша в моих объятиях, и от того, как ее рука ложится мне на живот, мой пульс учащается. К сожалению, это движение также посылает сигнал SOS моему члену, ложный сигнал, заставляющий его проснуться. Твайлер доверилась мне как другу, опираясь на меня в поисках утешения, а не как на возможность перепихнуться.
— Эй, — говорю я, проводя рукой по ее волосам. — Я знаю, ты не хочешь веселиться, но как насчет того, чтобы пойти и показаться на публике? Пусть Надя и все остальные знают, что мы в хороших отношениях, а потом я провожу тебя домой.
Она отодвигается, переводя свой взгляд на меня.
— Конечно. Можем так и сделать.
Мы отстраняемся друг от друга, и я помогаю ей встать с дивана, используя это как возможность задержать на ней руки еще на минуту. У меня еще есть вопросы, например, почему она говорила о своем бывшем, но я достаточно хорошо знаю Твайлер, чтобы понимать, что объем личной информации, которым она поделилась сегодня вечером, был уже огромен.
— Подожди, — говорю я. Снимаю через голову свою толстовку и надеваю ее поверх ее формы. Она полностью окутывает ее, свисая ниже бедер. — Так-то лучше.
Следуя за ней через дверь, ведущую в дом, я не свожу с нее глаз: то, как она выглядит в моей одежде, когда вижу ее в ней, заставляет меня чувствовать…
Страх.
Ведь мне нравится.
Больше, чем следовало бы.
— Ты пугающе хороша в этом.
Рид недоверчиво качает головой, делая еще один бросок после того, как Твайер попадает своим десятым четвертаком подряд прямо в красный стаканчик на другом конце стола.