Игроки и жертвы
Шрифт:
— Ну, давай, — тихо сказал Кирилл, посмотрев на меня.
Сжав губы, я снова повернулась к нему спиной и, стараясь больше ни о чем не думать. Снова падение и мягкие руки на плечах, поймавшие легко и просто. Но не отпустившие.
Его руки удерживали меня с удивительной осторожностью, как будто он боялся причинить мне дискомфорт. Я почувствовала тепло его ладоней сквозь ткань футболки, и этот простой контакт, который раньше казался бы немыслимым, вдруг стал реальным. Он опустился на подушки и усадил меня так, чтобы я оказалась прижатой спиной к его груди, его руки
Я не могла заставить себя расслабиться полностью, но и бороться с ним больше не было сил. Его руки, кажется, стали чуть тяжелее, крепче обнимая меня, как если бы он хотел сказать, что в этот момент он здесь, рядом, и мы оба вынуждены принять это.
— Просто доверься, — тихо, почти не слышно сказал он. Слова прозвучали неожиданно искренне, лишённые той властной интонации, к которой я привыкла.
Илона вышла из кухни, оставляя нас наедине. Я дернулась, на доли секунды испугавшись, но заставила себя не вырываться.
Я почувствовала, как его руки, несмотря на моё мгновенное напряжение, оставались мягкими и спокойными, не пытаясь удерживать меня силой. Этот простой жест — отсутствие давления, как будто он тоже был готов отпустить, если я того захочу, — помог мне немного расслабиться. Я почувствовала, как его дыхание замедляется, и моё собственное постепенно становится ровнее
В этой близости не было ничего требовательного, и, впервые за долгое время, я ощутила нечто вроде облегчения. Не в том смысле, что могла забыть всё, что случилось между нами, но в том, что сейчас, в этот момент, больше не было необходимости бороться или защищаться.
— Это странно, — прошептала я, не открывая глаз, — сидеть вот так и не чувствовать… ненависти.
Кирилл не ответил сразу, но я почувствовала, как его руки чуть дрогнули, будто он сам искал, как выразить то, что чувствовал. Чуть наклонился ко мне, едва касаясь щекой волос.
— Мы оба устали, — тихо произнёс он наконец.
— Наверное, да, — ответила я, чувствуя, как напряжение в теле постепенно уходит, сменяясь странной, почти пугающей расслабленностью.
Я не видела его лица, которое вызывало во мне злость и отвращение, я лишь чувствовала тепло и деликатность рук. Память, оберегая меня, стирала жестокие образы, оставляя только ощущения.
– Отлично! – на кухню вернулась Илона. – Кир, соберись. Сегодня твой выход.
Кирилл аккуратно отпустил меня, и, пока я поднималась, его руки на мгновение задержались на моих плечах, как будто он не торопился завершить это неожиданное перемирие. Его лицо оставалось бесстрастным, но я отметила его необычайную бледность. Перевела глаза на шею и вздрогнула. Пока мы сидели, моя голова лежала прямо на его ожоге, причиняя, похоже не слабую боль.
Илона
– Так… похоже придется все-таки тебя реанимировать. Давай иди сюда, Кир, заклеим этот кошмар.
– Не надо, - тряхнул он головой.
– Кир, мозг включи. Ты сегодня весь день будешь под прицелом камер. Думаешь среди журналюг не найдется того, кто знает, как выглядит ожег от шокера?
Кирилл, услышав слова Илоны, на секунду замер, словно размышляя, но потом всё же вздохнул и кивнул, признавая необходимость скрыть свою рану. Он медленно подошёл к стойке, а Илона уже доставала из аптечки мазь и пластырь. Я, ощущая остатки неловкости, шагнула чуть в сторону, чтобы не мешать.
— Да уж, — пробормотала Илона, обрабатывая ожог, — хоть раз вы оба сделали всё спокойно и без лишней драмы. Голову чуть отклони, — велела она, заботливо заклеивая повреждённое место.
Кирилл слегка напрягся, но молча терпел, а я заметила, что его взгляд мельком метнулся в мою сторону, будто он ждал реакции или одобрения.
— Готово, — Илона шагнула назад и оглядела его с профессиональной придирчивостью. — Выглядит сносно. В конце концов, все решат, что это последствие спортивной травмы. Или…. – она ухмыльнулась, - сделаем так, что они на это даже внимания не обратят. Иди сюда, моя ласточка, - позвала она меня. – А ты, - это уже арестовывалось Кириллу, - откинь голову назад.
Я подошла к Илоне, ощущая лёгкое беспокойство от её тона и взглядов, которые она бросала на нас обоих. Кирилл, скрипнув зубами, откинул голову назад, как ему велели, его напряжение выдавало беспокойство и усталость.
– Что делать-то? – спросила я.
– Что-что! Засос ему ставь!
Я замерла, едва веря своим ушам, и повернулась к Илоне, ища на её лице хотя бы намёк на шутку, но она смотрела на меня с выражением абсолютной серьёзности.
— Ты серьёзно? — выдохнула я, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
– Нет, цирк тут устраиваю! Да мать твою, Агата, что в этом сложного? Подошла, засосала и ушла.
– Сама это делай! В конце концов какая разница, кто ему это оставит!
– А ты что, не умеешь?
– Мне 35, Илона!
– А по поведению – 15! В чем вообще проблема?
Я сжала зубы, чувствуя, как раздражение борется с невероятной неловкостью. Илона явно не собиралась отступать и просто стояла, скрестив руки и глядя на меня с видом терпеливого учителя, ожидающего, когда ученик наконец возьмётся за задание.
– Илон… ты…
– Давай уже! Ему через 10 минут на работу уезжать и оборону держать. Не тупи, Агата.
– Пусть так идет!
– Агата, я тебя сейчас пну! Делай, что говорят! – Илона теряла терпение. – Кир, руки за спину! Сидишь и не рыпаешься, ясно?
Кирилл покорно сцепил руки за спиной, его взгляд был устремлён куда-то в сторону, будто он сам пытался абстрагироваться от происходящего. Я вздохнула, чувствуя, как во мне закипает смесь раздражения и стыда, но Илона не отступала. Она смотрела на меня так, будто собиралась лично подтолкнуть меня к нему, если я не справлюсь сама.