Игроки и жертвы
Шрифт:
– Меня сейчас стошнит! – пробормотала я, стараясь не показывать своего смущения, шагнула ближе к Кириллу, наклоняясь к его шее. Едва касаясь кожи, я почувствовала его напряжение — и своё собственное, с трудом подавляя внутренний протест. Закрыв глаза, я постаралась сделать это быстро, как можно меньше думая о том, что вообще делаю. Тепло его кожи, запах его парфюма ощущались так ярко, что всё вокруг будто исчезло на секунду. Я чувствовала, как он вздрогнул от прикосновений моих губ к своей шее. Поцелуй был сильным, оставляющим метку, мучительным, я чувствовала вкус его кожи,
— Вот и отлично, — сказала Илона, когда я отстранилась, чувствуя, как у меня горят щеки. Она окинула его шею удовлетворённым взглядом. — Кир, так и держись. Агата, ты молодец, — добавила она, но в её тоне было больше облегчения, чем похвалы.
Кирилл молча поднялся, избегая смотреть на меня, и поправил воротник, готовясь уйти. Красное пятно ярко выделялось, привлекая внимание и не оставляя сомнений о собственном происхождении. Илона была права – это пятно привлекало гораздо больше внимания, чем белый пластырь.
– Так, котятки, сегодня тебя Кир будут разрывать на части, готовься. Вчера все были еще в шоке, сегодня уже все жаждут сенсации и дальше. Около твоего дома, Агата, уже дежурят СМИ, скоро они узнают где ты. Кирилл, ты даешь короткий, напоминаю, очень короткий и злой комментарий. И после стараешься заниматься обычными делами. Вечером… вы оба уедете отсюда. У нас есть лишь два дня, чтобы вы узнали друг друга максимально близко. Но об этом позже. Агата, ты из квартиры ни ногой. Сидишь, не знаю, выбираешь себе одежду, украшения, туфельки, что тебя еще радует? Крестиком вышиваешь, картины рисуешь, но носа за эти двери не высовываешь! Кир, Кирилл, отдавай девушке одну из своих карточек– пусть оторвется!
– Не надо! – огрызнулась я.
– Надо! Чем больше потратишь – тем лучше! Иначе это сделаю за тебя я!
Кирилл достал карточку и протянул мне. Я отступила на шаг, побледнев. Взять эту карточку было…. невыносимо. Память услужливо подбросила воспоминание о наших последних денежных отношениях.
Кирилл, заметив моё замешательство, на мгновение замер. Его рука с карточкой замерла в воздухе, взгляд стал напряжённым. Он, кажется, понял, что заставил меня вспомнить тот момент, который мы оба, возможно, предпочли бы стереть из памяти. Его лицо приобрело жесткое, закрытое выражение, но я заметила, как его пальцы слегка дрожат.
— Агата, — тихо и сдержанно произнёс он, не убирая карточку, - пожалуйста.
– Илона, прости. Но на этот раз делай что хочешь сама. Избавь меня от этого.
– Да твою ж то мать! – Илона забрала карту Кирилла и кивнула ему. – Все, свободен. Один комментарий, Кир! Один! Но так, чтобы они слюнями подавились, ожидая развития сюжета.
Кирилл коротко кивнул, будто обретя уверенность в последнюю секунду. Его лицо приняло привычно холодное выражение, но на прощание он бросил на меня взгляд, в котором мелькнуло что-то неуловимое — смесь сожаления и решимости. Он развернулся и вышел, его шаги прозвучали приглушённо и быстро затихли за дверью.
Илона, держа карточку между пальцами, посмотрела на меня с едва сдерживаемым раздражением и усталостью.
—
Я молча кивнула, чувствуя, как её слова отдаются где-то глубоко внутри. Илона вложила карточку в свою сумку, словно вопрос был решён раз и навсегда.
— Ладно, значит, ты пока отдыхай, приводи мысли в порядок, а мне пора устроить этим «доброжелателям» правильное представление, — сказала она с усмешкой. — Вечером ты увидишь ещё более… подготовленного Кирилла.
С этими словами она направилась к выходу, оставляя меня наедине с сумбуром мыслей, который был и незакрытой болью, и какой-то, пусть и слабой, но надеждой на выход.
18
Илона вошла с гордой улыбкой, словно возвращалась из победоносного похода. На её плечах и руках висело столько пакетов и сумок, что казалось, они едва не перетягивают её к земле, но она, как всегда, выглядела абсолютно невозмутимой. Пакеты были из разных дорогих бутиков, с логотипами известных брендов, и выглядели так, будто внутри хранились настоящие сокровища.
– Ну, дорогая, разбирай шмотье, - она бросила все богатство рядом со мной на диван и сама упала рядом. В очередной раз я удивилась, как она умудряется даже уставшая выглядеть на все сто. У нее даже белое платье выглядело так, словно она только что его надела.
– Ты не переборщила? – подняла я брови, садясь на диване.
– Я была сама скромность, - отозвалась она. – Кир этих трат даже не заметит, а сколько тебе всего понадобиться – я вообще не ебу!
– Илон, у меня дома вещей достаточно…
– Только до дома ты в ближайшие пару недель не доберешься, - отозвалась она, сбрасывая туфли на тонком каблуке и массируя ноги. – Там сейчас столько журнашлюх дежурит, что можно смело пресс-конференцию организовывать. Давай, примеряй. Я по себе мерила, должно подойти.
Надо отдать должное Илоне, она не покупала ничего лишнего – несколько строгих, элегантных платьев, туфельки и босоножки, все яркое, стильное, оттенка драгоценных камней, удивительно подходящих к моим рыжим волосам и зеленым глазам. Но в основном вещи были повседневные, удобные для носки не на публике, а дома или на улице. Несколько комплектов белья – тут Илона выбрала под стать себе – дорогое, кружевное, нежное и шелковистое.
– И как? – спросила она, подняв бровь.
– Отлично. Меня пугает твоя способность видеть меня насквозь.
– Вот поэтому я - политтехнолог, а ты – советник. Ты видишь политические нити, а я - кризисный менеджер.
– Илон, верни мне мой телефон.
Она посмотрела на меня с сомнением.
– Илона, ты только что напомнила мне, что я – помощник. У меня есть свои обязательства перед своей командой и своим начальником.
– С твоим начальником сегодня говорил Кир.
У меня похолодело в груди.