Иисус. Человек, ставший богом

Пагола Хосе Антонио

Согласно Марку, Синедрион собирается ночью и формально обвиняет Иисуса в том, что он провозгласил себя Мессией и Сыном Бога и говорит о себе, что однажды явится на небесном облаке сидящим по правую сторону от Бога. Согласно повествованию, его поведение вызывает возмущение у первосвященника, который в ярости кричит. Этот нищий человек, связанный и стоящий перед ними не Мессия и не Сын Бога: он богохульник! Синедрион единодушно выносит вердикт: «Осужден на смерть». В действительности все наводит на мысль, что на самом деле Иисус никогда не представал перед Синедрионом. Возможно, эта драматическая сцена была впоследствии придумана христианами для того, чтобы показать, что Иисус умер на кресте из-за таких званий, как «Мессия» или «Сын Божий», которые ему приписывают христиане и которые так возмущают иудеев [931] .

931

В Евангелии от Иоанна как раз отражено подобное восприятие: «Не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» (10:33).

Возможно, во времена Иисуса уже существовала некая организация, напоминающая Синедрион, несколькими годами позднее описываемый в Мишне,

но она точно не обладала правом выносить смертные приговоры или, по крайней мере, осуществлять их. Сегодня мы знаем, что Рим никогда не предоставлял таких полномочий (ius gladii) местным властям [932] . К тому же разворачивающийся в Синедрионе «процесс», каким его описывают евангелия, противоречит тому, о чем говорится в Мишне о работе Синедриона: там сообщается, что собрания запрещены во время праздников или подготовки к ним, они также не могут происходить ночью и должны проходить в атриуме Храма, а не во дворце первосвященника.

932

Много лет длилась дискуссия о том, обладал ли Синедрион ius gladii. Сегодня, в основном, утверждается, что во времена Иисуса он не обладал такой компетенцией. Веские аргументы были представлены экспертом в римской истории А.Н.Шервин-Уайтом.

Получается, что в ту ночь не было официального заседания Синедриона, и уж тем более, организованного по всем правилам процесса со стороны иудейских властей; это было неформальное собрание частного совета Каиафы, поставившее своей целью провести необходимое расследование и уточнить формулировку, с которой потом можно будет обратиться к Пилату [933] . Когда Иисус уже был схвачен, перед ними возникла задача составить против него обвинение, которое они утром доложат римскому префекту: необходимо было собрать против него свидетельства, достойные смертной казни [934] . Невозможно узнать, кто допрашивал Иисуса в ту ночь. Вероятно, это ограниченный круг лиц, в котором важную роль играл Каиафа, бывший первосвященником, его тесть Анна, прежний первосвященник и глава клана, и другие члены его семьи [935] .

933

Браун полагает, что официальное заседание Синедриона, на котором решился вопрос о казни Иисуса, действительно было, но оно произошло задолго до его ареста (Ин 11:47–53 и Мк 11:18). Он также считает, что в ту последнюю ночь это мог быть, скорее, предварительный допрос, предшествовавший передаче Иисуса римлянам, чем целое ночное заседание Синедриона.

934

Ривкин убедительно излагает, что Иисус был приведен не на большое заседание Синедриона (bet din ha-migdol), а на «личный совет» Каиафы, где высказывались мнения, опиравшиеся не на религиозные доктрины, а исходившие из интересов правителей и учитывавшие серьезный политический резонанс.

935

Такие исследователи, как Рэймонд Браун и Жан-Пьер Лемонон, подчеркивают значимость, которую, вероятно, имело хитрое поведение Анны. Довольно правдоподобно выглядит сцена, описываемая Иоанном, когда Иисуса сначала ведут во дворец к Анне, который «спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его»; таким образом, он задал ему два ключевых вопроса для определения степени опасности, представляемой Иисусом (Ин 18:12, 19).

Похоже, решение покончить с Иисусом было принято с самого начала, однако каковы истинные мотивы, побудившие эту правящую верхушку иудеев осудить его? Ни разу не зашло речи о его отношении к Торе, о его критике «традиций предков», теплом принятии грешников или осуществленных в субботу исцелениях. Подобные действия Иисуса служили мотивами конфликтов и споров между ним и некоторыми представителями фарисеев, но ни одна иудейская группа не применяла карательных мер в отношении членов других общин только из-за того, что у них иная точка зрения [936] . В совете Каиафы не принимает участие группа фарисеев, а вот что действительно беспокоит собравшихся, так это тот политический резонанс, который может вызвать деятельность Иисуса.

936

Похоже, среди различных иудейских групп (саддукеев, фарисеев, ессеев) бытовал принцип «существовать и позволять существовать» (Ривкин).

Хотя, согласно повествованию, Иисус осужден за «богохульство», так как называл себя «Мессией», «Сыном Бога» и «Сыном Человеческим», комбинация из этих трех великих христологических титулов, составлявшая ядро веры в Иисуса и выраженная в языке христиан 60-х годов, указывает нам на то, что описанное событие с трудом можно назвать историческим. Иисус не был осужден ни за что из перечисленного. Титул «Сына Бога» в монотеистической культуре иудейского народа — это мессианское звание, тогда еще неясно выражавшее то значение, которое оно приобретет, когда христиане станут исповедовать божественную ипостась Иисуса.

Его не обвиняют и в том, что он претендует на роль ожидаемого «Мессии». Вполне возможно, некоторые его последователи видят в нем Мессию и распространяют эту мысль в народе, но, похоже, что сам Иисус никогда не произносил этого о себе. На вопрос о своем мессианстве он отвечал двояко. Он не утверждал этого, но и не отрицал. Отчасти потому, что у него было собственное понимание того, что он должен делать как проповедник Царства Божьего; отчасти оттого, что он предавал в руки Отца окончательное объявление о Царстве и о его личности. В любом случае мы знаем, что по возвращении Израиля из изгнания многие объявляли себя «Мессиями» от Бога, и при этом иудейские власти не видели необходимости их преследовать. Не известно ни одного случая, когда человек, называющий себя Мессией, был бы осужден именем Закона или считался кощунствующим против Бога. Более того. Когда в 132 году Бар Косиба назвал себя Мессией, чтобы возглавить восстание против Рима, то официально был признан таковым Рабби Акивой, самым уважаемым на тот момент раввином. Если кто-либо объявлял себя Мессией, он мог быть признан или отвергнут, но его не осуждали за богохульство.

Разумеется, никто из принимавших участие в допросе не думал, что Иисус — Мессия. В действительности они не заботились о том, чтобы выяснить, кем он является. Для них

он — лжепророк, который начинает представлять опасность для всех. Представлять себя как Мессию не «богохульство», но это может быть опасно для существующей политики, а значит, дает повод обвинить Иисуса перед Римом, прежде всего потому, что его действия в столице ставят под угрозу стабильность системы. Бунтарское поведение в Храме, несомненно, было основной причиной враждебного настроя иудейских властей против Иисуса и решающим поводом, чтобы предать его Пилату. Христианские тексты не могли этого скрыть [937] . Действия в Храме — это последнее публичное событие, инициированное Иисусом. Ему уже непозволительно продолжать выступать. Его вторжение на священную территорию представляет собой серьезный удар в самое «сердце» системы. Храм неприкосновенен. Со времен Иеремии власти всегда принимали жесткие меры против тех, кто осмеливался нападать на него [938] .

937

Тема выпада против Храма как причины враждебного отношения к Иисусу постоянно присутствует в христианских источниках. Об этом вспоминает Марк в той сцене, когда Иисус предстает перед первосвященником (14:57–58); затем это событие напоминает о себе в насмешках над распинаемым (Мк 15:29–30 // Мф 27:39–40); его также вспоминают при обвинении Стефана (Деян 6:13–14).

938

Около 610 года до н. э. пророк Иеремия вошел во двор Храма и возгласил против святого места проклятие, которое Бог повелел ему произнести. Его тут же схватили священники, пророки и весь народ со словами: «Ты должен умереть». Лишь с большим трудом Иеремии удалось спасти свою жизнь (Иер 26:1-19).

Спустя тридцать лет после казни Иисуса в Иерусалиме произошло событие, позволившее понять многое из того, что могло с ним случиться на самом деле. Нам рассказывает об этом Иосиф Флавий. После первого серьезного восстания против Рима странный и нелюдимый человек по имени Иисус, сын Анании, стал ходить по улицам святого города и кричать днем и ночью: «Голос с востока, голос с запада, голос с четырех ветров, голос, вопиющий над Иерусалимом и храмом, голос, вопиющий над женихами и невестами, голос, вопиющий над всем народом!». Кто-то из иудейских властей задержал и наказал его, но, поскольку его крики не стихали, его «отдали» Альбину, римскому префекту, который приказал его избить, не добившись от несчастного ответов на свои вопросы. Наконец, он приказал отпустить его, посчитав его за сумасшедшего [939] . У Иисуса, сына Анании, не было ни последователей, ни какой-либо декларируемой программы. Он был относительно безопасным чудаком. Однако, несмотря на это, власти Иерусалима все же задержали его и «отдали» его римским властям. Случай с Иисусом из Назарета, имевшим собственных последователей и призывавшим «войти в Царство Божие», гораздо серьезнее. Его выпады против храма — это угроза для общественного порядка, что служит достаточным основанием для того, чтобы отдать его римскому префекту. Вопросы, касавшиеся храма, не оставляли римлян равнодушными, как какие-нибудь незначительные внутренние религиозные размолвки иудеев. Префект прекрасно знал о потенциальной опасности, которую таило в себе любое возмущение порядка в Иерусалиме, особенно в атмосфере празднования Пасхи и в городе, переполненном пришедшими со всей Империи иудеями. Совет Каиафы принимает решение предать Иисуса Пилату. Почти наверняка римский префект казнит его как нежеланного бунтаря.

939

Иудейская война VI.5.3.

Приговоренный к смерти Римом

В 26 году Понтий Пилат прибыл в Кесарию Морскую. Он был назначен Тиберием на пост префекта Иудеи [940] и приехал, чтобы вступить в должность. Он был выходцем из небольшой знатной семьи и принадлежал к сословию всадников, а не к более аристократическому классу сенаторов: то есть в глазах вышестоящих лиц он должен был «делать карьеру». Обычно Пилат останавливался в своем дворце в Кесарии, приблизительно в ста километрах от Иерусалима, но в дни празднования самых главных иудейских праздников он, возглавляя дополнительные войска, приезжал в святой город, чтобы контролировать ситуацию. В Иерусалиме он жил во дворце-крепости, построенном Иродом Великим в самом высоком месте города. Дворец выделялся среди остальных зданий своими тремя огромными башнями, воздвигнутыми для защиты высокой части Иерусалима. Иосиф Флавий говорит, что его роскошь и экстравагантность были неописуемыми. Здесь и встретились апрельским утром 30 года связанный и беззащитный осужденный по имени Иисус из Назарета и представитель самой могущественной империи, когда-либо существовавшей в истории [941] .

940

Возможно, он был назначен на эту должность непосредственно Сеяном, человеком, которому Тиберий вверил текущие дела Империи, удалившись на это время в свою виллу на остров Капри. Таким образом, положение Пилата могло сильно ослабнуть, когда Сеян перестал быть фаворитом Тиберия и был казнен в октябре 31 года.

941

Хотя некоторые продолжают думать, что допрос Иисуса проводился в Антониевой крепости, исследователи все чаще полагают, что он происходил именно в этом дворце.

Трудно понять, что собой представляла личность Пилата. По словам Филона Александрийского, современника Иисуса, всем было известно о «взятках, оскорбленьях, лихоимстве, бесчинствах, злобе, беспрерывных казнях без суда, ужасной и бессмысленной жестокости» Пилата [942] . Другие источники говорят о том, что Пилат, скорее всего, был не более и не менее жесток, чем остальные римские правители: все они пользовались своей властью и злоупотребляли ею, безнаказанно расправляясь с теми, кого считали угрожавшими общественному порядку. От Иосифа Флавия мы знаем о нескольких спровоцированных Пилатом инцидентах, в которых обнаруживается его бестактность, незнание религиозных чувств иудеев, а также готовность принять самые жестокие меры для контроля народа. Однако его поведение не всегда одинаково.

942

О посольстве к Гаю 38, 302. В основном, исследователи считают, что такой негативный портрет Пилата достаточно тенденциозен и носит риторический характер.